ПРИМЕЧАНИЯ*

ОЧЕРК ВОПРОСА О ПРОИСХОЖДЕНИИ ВИДОВ

1 Хотя в дальнейшем тексте под этой своеобразной транскрипцией фигурирует сподвижник Ч. Дарвина А. Р. Уоллес, здесь Мечников имеет в виду, повидимому, ученого XVII в. Томаса Уиллиса (1621—1675), одного из основоположников анатомии и физиологии головного мозга. 31.

2 Как раз Рэй (по Мечникову — Рай) отнесся с недоверием к старым утверждениям о возможности превращения кукурузы в пшеницу, ячменя в овес, одного вида мяты в другой. Но он допускал возможность образования на цветной капусте семян обыкновенной капусты, из одного вида первоцвета (Primula veris major) — другого (Primula pratensis inodora) и т. д. Во всех этих случаях Рэй или утверждал, что это может произойти в очень близких видах, или даже подвергал сомнению видовую самостоятельность «превратившихся» или «выродившихся» форм. Так, все цветовые вариации тех или иных растений, так же как и домашних животных, он вполне резонно рассматривал как относящиеся к одному виду. Он даже полагал, что подобные вариации передаются у растений не через семена, а только путем отводок. Таким образом, его интересовал «критерий» видов, сотворение которых он не подвергал сомнению. 32.

3 Мечников, очевидно, имеет в виду наблюдения и опыты А. Трамблэ над жизнедеятельностью, размножением и регенерацией пресноводной гидры, опубликованные в 1744 г. (см. по-русски: А., Трамблэ. Мемуары к истории полипов..., М., 1937). 33.

4 Мечников имеет, очевидно, в виду сочинения Бонне «Размышления об органических телах» (Considerations sur les corps organises, Amsterdam, 1762, т. I—II) и «Созерцание природы» (Contemplation de la nature, Amsterdam, 1764—1765, т. I—II). Но они являются совершенно самостоятельными произведениями, а не «кратким» и «полным» изданием одного «трактата о природе». 33.

5 Под «немецким Платоном» Бонне подразумевает Лейбница, которому и принадлежит выражение «природа не делает скачков» (Natura non facit saltum): 34.

6 Мечников имеет в виду следующую книгу: I. Victor Carus. Geschichte der Zoologie bis auf Joh. Muller und Charl. Darwin. Munchen, 35.

7 Вопрос об эволюции воззрений Линнея уже издавна привлекает внимание историков науки. Нередко представляют креационизм Линнея в скупых и непререкаемых мертвых формулах его лаконичных определений. Однако при более детальном и внимательном изучении трудов Линнея обнаруживается очень большое число высказываний его по всем решительно вопросам изменчивости видов. При этом они имеются не только в таких позднейших сочинениях Линнея, как «Роды растений» (1763), но и в последующих изда-

* Цифра, стоящая в конце каждого примечания, указывает страницу, к которой оно относится

386

ниях «Системы природы» (например, в 12-м) и даже в «Философии ботаники» (1751), основном «катехизисе» линнеевского креационизма. Поэтому приверженность к креационизму последователей Линнея вряд ли объясняется тем, что им остались неизвестными эти высказывания и даже некоторые его сочинения. Дело вовсе не в этом, а в том, что Линней видел во всех изменениях, вызванных, как он полагал, «случайной причиной», лишь временные внутривидовые отличия, исчезающие, как только исчезнут внешние причины, их вызвавшие, и не передающиеся путем размножения. Так, уже в «Философии ботаники» Линней утверждает: «Разновидностей — столько, сколько может быть произведено разнящихся между собой растений из семени одного и того же вида. Разновидность — растение, измененное случайной причиной: климатом, почвой, зноем, ветрами и вновь возвращающееся к прежнему строению с переменой почвы» (§ 158). Не удивительно поэтому, что эти изменения нисколько не колебали в представлениях Линнея учения о постоянстве видов. Линней готов считать их вообще не представляющими интереса для ученого: «Разновидности могут быть исключены из сферы гербарного дела, тем не менее хозяева ценят крупные и курчавые разновидности, садоводы — махровые и яркоокрашенные, врачи — отличающиеся вкусом и запахом» (§ 158). Для Линнея, как и для многих других его предшественников (например Рэя, см. примечание 3) и последователей, основным в критерии вида являлась его наследственная неизменность при размножении, и, таким образом, для опровержения этих взглядов необходимо было доказать наследуемость изменений, вызванных внешними воздействиями. До тех пор пока Линней был уверен в невозможности передачи признаков разновидностей потомству при половом размножении, его не смущали никакие случаи изменений видов. Однако ряд случаев изменений, «передающихся через семена», стал известен и Линнею. Особенно поразило его «превращение» льнянки в «пелорию», т. е. появление у льнянок с несимметричными (зигоморфными) цветами формы с симметрическими (пелорическими) цветами. Уже в 1744 г. ученик Линнея Д. Рудберг посвящает «пелории» специальную диссертацию. Причины появления «пелории» были неизвестны Линнею и его современникам, и поэтому естественным было мнение, что она возникла в результате гибридизации льнянки с другим неизвестным видом, ибо «если бы это изменение было вызвано местом, климатом или питанием, на одном стебле можно было бы встретить цветы, одни в большей, другие в меньшей степени соответствовавшие строению цветов льнянки». Вот почему значительно сложнее был для Линнея вопрос о возникновении новых форм при гибридизации, так как в этом случае уже никак нельзя было отрицать связь их с процессом размножения. Гибридизацию растений Линней сам изучал, и как раз в его время растительные гибриды описывались все чаще и чаще; поэтому Линней в конце концов готов был признать возможность появления новых разновидностей и даже видов путем гибридизации. Однако это не мешало ему оставаться на креационистских позициях. В конце концов Линней не настаивал на том, какие систематические единицы были сотворены изначально. В «Родах растений» (1763) Линней допускает, что сотворены были лишь основные порядки организмов, из их комбинаций созданы были роды, а роды уже «смешала природа, отчего возникло столько видов одного рода, сколько их существует теперь». Наконец, «эти виды смешал случай, отчего возникает столько разновидностей, сколько их обыкновенно встречается». Таким образом, не следует придавать решающего значения для общей оценки взглядов Линнея тем его высказываниям, где он в той или иной форме допускает изменения видов. 38.

8 Мечников приводит мнение Палласа из его «Мемуара об изменяемости животных» (Memoire sur la variation des animaux. — Acta Acad. Sc. Petrop., 1780 p. II, 69—102), подробно излагаемого далее (см. стр. 43— 45). 38.

9 Мечников цитирует здесь и далее Бюффона по одному из позднейших изданий «Естественной истории», вышедшему в 1799—1805 гг. (an VII—XIII) под редакцией Сонини (С. S. Sonini) в 64 томах. Упоминаемая Мечниковым глава, посвященная сравнению животных и растений, в первом издании «Естественной истории» Бюффона находится во II томе ее, вышедшем в

387

1749 г. («Histoire generale des animaux»). Приводимую им цитату см. в этом издании на стр. 9—10. 39.

10 Человеку Бюффон отводит специальный раздел («Естественная история человека») во II и III томах своей «Естественной истории», предшествующий дальнейшему изложению «Естественной истории четвероногих» и следующей далее «Естественной истории птиц». 39.

11 Трактат Бюффона «О вырождении животных» относится к более позднему периоду его жизни и опубликован был в XIV томе «Естественной истории», вышедшем в 1766 г. Обычно считают, что в этом трактате Бюффон наиболее определенно занял трансформистские позиции, от которых он снова отошел в позднейшие годы. Эти колебания во взглядах Бюффона некоторые историки объясняют боязнью осуждения со стороны церкви, которая действительно заставила уже Бюффона однажды (в 1751 г.) отречься от своей теории образования земли и вообще «от всего, что может противоречить сказанию Моисея» (см. еще примечание 12). 39.

12 Точка зрения И. Жоффруа Сент-Илера на эволюцию взглядов Бюффона получила в дальнейшем широкое распространение. Так, к ней присоединился Катрфэж (1861, 1870, 1892), установивший для Бюффона период (1761—1766 гг.), когда он придерживался трансформистских взглядов и после которого вернулся к воззрению об ограниченной изменчивости видов. К этой точке зрения присоединились Осборн (1894, 1929) и большинство современных историков. Однако позже Жиар (1904) выступил с противоположной точкой зрения, близкой к высказываемой Мечниковым. Жиар считает, что Бюффон всегда был трансформистом, но вынужден был быть очень осторожным и противоречивым в своих высказываниях из-за боязни преследований со стороны богословов. И действительно, как мы уже указывали (примечание 11), его «Теория земли» (1749) вызвала резкое осуждение богословского факультета Сорбоннского университета. В своих письмах Бюффон недвусмысленно намекает на неискренность своих покаяний. Все это заставляет новейших историков [Ростана (1932), Гюено (1941)] скептически относиться к резкому разграничению «трех периодов» во взглядах Бюффона. Интересно, что Ростан, оценивая ту же цитату 1778 г. (из «Эпох природы»), приводимую Мечниковым, приходит к весьма близким выводам: «в действительности мы не думаем, что здесь имеется подлинный поворот во взглядах Бюффона и что эта выдержка из „Эпох" противоречит главе о „Вырождении"» (J. Rostand. L'evolution des especes, Paris, 1932, стр. 55). И далее Ростан аргументирует это свое утверждение сходно с Мечниковым. 43.

13 Судя по позднейшим данным, на указываемом Мечниковым пространстве на самом деле распространен не один вид байбаков, а несколько различных их видов. В. Д.* 43.

14 Тонкое противопоставление представлений об «идеальном плане» учению о кровном родстве, которое дает Мечников на примере идеи Палласа о «дереве» органического мира и неоднократно повторяет в дальнейшем, интересно сопоставить с новейшей попыткой Б. Е. Райкова доказать эволюционный характер этого построения Палласа. Б. Е. Райков утверждает, что «Паллас дает систему организованных тел природы в виде древа — первый образчик древовидной схемы, очень напоминающий в общих чертах родословное древо в «Антропогении» Геккеля (1874)... древо Палласа есть несомненно филогенетическое построение...» («Очерки по истории эволюционной идеи в России до Дарвина», М., 1947, т. I, стр. 44). Мы уже указывали на ошибочность этих утверждений Б. Е. Райкова («Советская книга», 1947, № 5, стр. 24). Тем не менее, во втором издании своей книги Б. Е. Райков продолжает настаивать на своих утверждениях («Русские биологи-эволюционисты до Дарвина», т. 1, стр. , 78, М., 1952). При этом он заявляет, что Мечникову вообще не могло было

* Здесь и в дальнейшем инициалами В. Д. отмечены примечания, написанные покойным В. А. Догелем, для издания «Избранных биологических произведений» И. И. Мечникова (1950), вышедших под нашей совместной редакцией.

388

быть доступно то сочинение Палласа, которое он... цитирует на стр. 45 своего «Очерка», так как, по утверждению Б. Е. Райкова, «в Одессе... таких книг достать было невозможно» (там же, стр. 80). Не приходится доказывать голословность этих утверждений. Поражает неуважение к блестящей эрудиции И. И. Мечникова. 45.

15 Бюффон сам поручил разработку раздела «Естественной истории», посвященного рыбам и рептилиям, Ласепеду. «Естественная история рыб» Ласепеда вышла в трех томах (1798—1805) уже после смерти Бюффона. Мечников ограничивается в дальнейшем первой главой этого сочинения, не упоминая о весьма важном «Рассуждении о долговечности видов», предпосланном II тому сочинения Ласепеда. 46.

16 Новейшие исследователи, изучавшие взгляды Мопертюи, подтверждают характеристику, данную Гисом, и высоко ставят его идеи, во многих отношениях превосходящие взгляды ученых XVIII в. Мопертюи одним из первых, еще до Вольфа, возвратился к позициям эпигенеза и выдвинул раньше Бюффона теорию органических частиц, собирающихся из всех частей тела для образования зародыша (идея пангенеза). Он изучал явления наследственности на примере наследования цвета кожи у человека (потомство негра и белой женщины), полидактилии, производил скрещивания собак, кошек, попугаев и кур. Свои идеи по вопросам размножения Мопертюи в основном изложил в книге «Физическая Венера, или физическая диссертация по поводу белого негра» (вышедшей в 1744 г. анонимно, а в дальнейшем переиздававшейся под именем автора); в тексте Мечникова был ошибочно указан 1846 г. вместо 1746 г., поэтому мы сочли необходимым исправить дату. На основании своих взглядов и наблюдений Мопертюи делает далеко идущие выводы об изменчивости видов. Эти выводы он последовательно излагает и развивает в дальнейших сочинениях: «Опыт космологии» (1750), «Система природы» (1754) и других. Исходя из попытки объяснения образования уродств и наследственных отклонений, Мопертюи стремится показать процесс возникновения новых видов: «Нельзя ли объяснить этим, как от двух единичных индивидуумов может последовать размножение совершенно несходных видов? Не обязаны ли они своим первым возникновением некоторым случайным образованиям, при которых основные части их не сохранили того порядка, которым они обладали в отцовском и материнском животных; любая степень ошибки могла бы дать новый вид и в силу повторных уклонений могло бы наступить то бесконечное разнообразие животных, которое мы наблюдаем теперь и которое, быть может, со временем умножится; но ему, возможно, течение времени приносит неуловимые приращения». Так, из случайных отклонений происходят, по Мопертюи, и породы домашних животных: «Мы видим появление пород собак, голубей, канареек, не существовавших ранее в природе. Сначала это были случайные индивидуумы; искусство и размножение сделали из них виды». Мопертюи допускает, что причиной появления таких «случайных отклонений» могли быть климат и пища, обнаруживающие свое действие и после длинного ряда веков. Он даже предлагает проверить наследование отклонений экспериментально («безусловно достойно внимания философов проверить, не передадутся ли известные искусственные особенности животных после ряда поколений животным, родившимся от них. Не уменьшатся или даже не уничтожатся ли в конце концов хвосты или уши, обрезаемые из поколения в поколение»). Однако основное значение он придает изменениям, происходящим в семенных жидкостях. Мопертюи предусмотрел и то возражение, что случайные изменения нарушают «соответствие различных частей животных их потребностям». Он выдвигает принцип, весьма сходный с дарвиновским принципом отбора: «Нельзя ли утверждать, что, так как среди случайных сочетаний в образованиях природы могли быть и такие, у которых обнаруживаются известные подходящие соотношения, могущие сохраниться, — не является удивительным, что это соответствие имеется у всех ныне существующих видов. Скажут, что случай образовал неисчислимое множество индивидуумов; небольшое число их

389

оказалось построенным таким образом, что части животного могли удовлетворить его потребностям; в бесконечно большей части их не было ни соответствия, ни порядка; все эти последние погибли ... Единственно сохранившиеся это те, в которых обнаруживался порядок и соответствие, и эти ныне наблюдаемые виды представляют самую малую часть того, что слепая судьба могла произвести». Таковы вкратце поразительные воззрения Мопертюи, которые не могли, конечно, быть достойно оценены его современниками. 48.

17 Взгляды Эразма Дарвина были значительно более разносторонними. В своих произведениях Э. Дарвин нарисовал смелую картину развития органического мира в течение миллионов лет, от самозарождения в море сократительных волоконец до человека. Все организмы обнаруживают аналогию в строении, объясняющуюся в конечном итоге именно тем, что в основе их общего происхождения и развития лежит все то же живое волоконце. Самый процесс изменения организмов определяется, по Э. Дарвину, целым рядом причин: влияниями перемен в климате и передачей по наследству всех изменений, в том числе происшедших в результате упражнения органов, повреждений, а также стремления организмов к приспособлению к условиям жизни. Таким образом, Э. Дарвин предвосхитил во многом идеи Ламарка. Но и многие воззрения его внука Ч. Дарвина имеются в зачатке у Э. Дарвина. Так, ему понятен принцип искусственного отбора, к которому прибегает человек для усовершенствования пород домашних животных и сортов культурных растений. Э. Дарвин рисует картины всеобщей борьбы за жизнь, царящей в природе. Чрезвычайно интересны мысли Э. Дарвина о происхождении человека. Он утверждает, что человек мог возникнуть путем случайного изменения у обезьяны мышц руки, позволяющего противопоставить пальцы друг другу; в дальнейшем труд укрепил эти мышцы, а наследственность закрепила эти изменения. Своеобразное место в теориях Э. Дарвина занимает принцип подражания, которому следуют животные, и особенно человек, в своем стремлении к изменениям. Не удивительно, что Э. Дарвин уже разгадал явления покровительственной окраски и мимикрии. Свои воззрения Э. Дарвин развил во многочисленных произведениях, часть которых написана в виде поэм (см. особенно имеющуюся на русском языке поэму «Храм природы», М., 1954). 48.

18 Мечников подходит к Робинэ с точки зрения чисто биологических представлений и поэтому не дает философской оценки его. Между тем Робинэ также относится к представителям той «философской школы прошлого столетия» (см. у Мечникова далее), что и излагаемый далее Гольбах, т. е. материалистической. 50.

19 Мечников не совсем удачно характеризует здесь понимание Ламарком роли внешних условий в изменении организмов, заявляя, что он не приписывает им «никакого существенного влияния», Ламарк придает огромное значение воздействиям внешней среды, но в отношении животных это влияние не является непосредственной причиной изменения «формы и организации» их, а вызывает сначала изменение «привычек»; в отношении же растений Ламарк признавал в полной мере непосредственное влияние среды, чего вовсе не указывает Мечников. Ламарк пишет: «В растениях, у которых нет никаких действий (следовательно, нет и привычек в собственном смысле этого слова), крупные перемены во внешних обстоятельствах приводят к не менее значительной разнице в развитии их частей, так что это развитие обусловливает собой как появление и развитие одних частей, так и ослабление и исчезновение других. Но здесь все происходит на почве случайных изменений в питании растения, в процессах поглощения и выделения, в обычно получаемом количестве тепла, света, воздуха и влаги; наконец, в преимуществе, которое могут получить известные жизненные движения над другими» («Философия зоологии», т. I, М., 1935, стр. 178). Мечников далее (стр. 55) говорит о растениях, но почему-то указывает лишь на эти довольно туманные у Ламарка «усиления некоторых жизненных движений». 54.

390

20 Непонятно, почему Мечников приписывает Ламарку допущение принципа конвергенции в происхождении копытных. Мечников, повидимому, неправильно истолковал примитивную генеалогическую схему Ламарка (см. в русском издании «Философии зоологии», т. I, M., 1935, стр. 289). Ламарк совершенно недвусмысленно пишет: «Наземные млекопитающие ведут свое первоначальное происхождение от водных млекопитающих... Последние, усвоив с течением времени разные привычки, распались на три отдельные ветви, из которых одна привела к китообразным, другая — к копытным и третья — к коготным» (там же, стр. 286, курсив наш). Некоторый намек на конвергентное развитие имеется у Ламарка в отношении ластоногих («амфибий», как он их называет) и китообразных. Ламарк пишет о них: «Единственно действие воды, могущее затруднить движение слишком длинных конечностей с твердой основой внутри, придало последним их настоящий вид; что, следовательно, данные животные обязаны своей общей формой влиянию своей среды» (там же, стр. 121, курсив наш). Но это к копытным отношения не имеет, и к тому же, поскольку Ламарк полагал, что китообразные произошли непосредственно от ластоногих, их сходство само собой вытекает из столь близкого родства и не представляет случая конвергенции, т. е. схождения филогенетически давно разошедшихся групп (например, рыб и дельфинов). Быть может, Мечников более расширительно толкует термин «конвергенция». Во всяком случае, никто из писавших о Ламарке не приписывает ему допущения принципа конвергенции в происхождении больших групп животных. 55.

21 Таким образом, в то время, когда писал Мечников, т. е. в 70-х годах, никто не сомневался в принципе наследования приобретенных признаков, столь настойчиво выдвинутом Ламарком. Лишь последующее отрицательное влияние идей Вейсмана (80—90-е годы) и его последователей привело к отказу от принципа наследования приобретенных признаков. Мечников также в дальнейшем значительно ограничивал применимость этого принципа (см. нашу статью, стр. 21). У нас в стране мичуринское направление в биологии полностью признает принцип наследования приобретенных признаков. 57

22 Мечников характеризует Жоффруа Сент-Илера «более научным в своих приемах исследователем» с «несравненно большей осторожностью». Но все же и у Жоффруа Сент-Илера можно обнаружить беспочвенные и фантастические сопоставления и гипотезы. Такова, например, его гипотеза об уменьшении в земной атмосфере кислорода, что вызывает якобы нарастающие затруднения в дыхании животных. В результате этого возникают «либо счастливые, либо гибельные изменения, которые распространяются и влияют на всю остальную экономию животного». Вредные изменения погибают, а изменения, соответствующие новым условиям, сохраняются. Таким образом, здесь у Жоффруа налицо известный селекционный принцип. Однако подобные изменения происходят, по Жоффруа, внезапно, «не путем нечувствительных изменений». Так произошли птицы из пресмыкающихся: «достаточно было случая, возможного и малозначительного по своему происхождению, но неисчислимого значения в смысле своих последствий, случая, происшедшего с каким-либо пресмыкающимся, которого я даже не могу пытаться охарактеризовать, чтобы во всех частях тела развились признаки типа птиц». Вряд ли можно подобные рассуждения считать «более научными» и «более осторожными» по сравнению с Ламарком. 58.

23 Спор между Кювье и Жоффруа возник в связи с конкретной работой молодых натуралистов Мейранкса и Лорансэ, пытавшихся доказать, в соответствии с идеями Жоффруа, сходство в плане строения головоногих моллюсков с позвоночными. Кювье резко возражал против подобного сравнения, находя его ненаучным, и настаивал на необходимости держаться в сравнительной анатомии в пределах отдельных типов животных. Как известно, в оценке фактов Кювье был прав. Но, как увидим далее в изложении Мечникова, родоначальницей трансформизма все же должна считаться натурфилософская морфология Жоффруа, а не узко эмпирическое направление Кювье.

391

Подробное изложение спора см. в книге И. Е. Амлинского «Э. Жоффруа Сент-Илер и его борьба с Кювье», М., 1955. 60.

24 «Новой Голландией» во времена Кювье называли Австралию. 61.

25 Мечников цитирует, очевидно, книгу И. Жоффруа Сент-Илера. Поэтому можно предположить, что отнесение сноски к цитате из Дезэя является ошибкой или опечаткой. За это говорит и указание не на конкретную страницу книги, а на раздел, где излагаются собственные взгляды И. Жоффруа Сент-Илера. 62.

26 Превосходная характеристика Гете, даваемая Мечниковым, совершенно правильно отвергает тенденцию, которая проявлялась у немецких биологов и особенно у Геккеля, — считать великого немецкого поэта сознательным и последовательным эволюционистом, чуть ли не первым и важнейшим предшественником Дарвина. Геккель впервые выступил с подобной точкой зрения в своей «Естественной истории миротворения» (Naturliche Schopfungsgeschichte, 1-е изд. 1868, 5-е изд. 1874). В дальнейшем он настойчиво развивал ее (см. особенно «Die Naturanschauung von Darwin, Gothe und Lamarck», Jena, 1882). В своих получивших широкое распространение «Мировых загадках» (1899) Геккель пишет: «Прежде всех к ясному пониманию внутренней связи всех органических форм и к твердому убеждению в общности их естественного происхождения пришел величайший немецкий поэт и мыслитель Вольфгант Гете... он в силу этого может считаться величайшим предтечей Дарвина и Ламарка...» («Мировые загадки», М., 1922, стр. 75). Еще до последнего времени можно встретить даже в нашей печати некритическое следование в этом и других исторических вопросах за Геккелем. Насколько глубже и исторически правильнее излагает историю эволюционных идей Мечников в своей полузабытой работе, написанной 80 лет назад. 67.

27 Слово «Degeneration», применяемое рядом французских и немецких, биологов начала XIX в., правильнее всего следует понимать и переводить как «перерождение», чем снимается и толкование его в современном понимании, т. е. как «вырождение». В. Д. 67.

28 Напомним в связи с этим известное высказывание Ф. Энгельса об Окене, которого он вообще высоко ставил: «У Окена... можно заметить бессмыслицу, получившуюся от дуализма между естествознанием и философией. Окен открывает умозрительным путем протоплазму и клетку, но никому не приходит в голову рассмотреть этот вопрос естественнонаучным образом — мышление должно решить его! А когда протоплазма и клетки были открыты, то Окен был всеми забыт!» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV, стр. 409). Что же касается непонимания Океном работы Пандера, то следует учесть, что он был не одинок в этом отношении, и даже Бэр признается, что он с трудом воспринял работу Пандера; да и сам автор плохо представлял характер наблюдавшихся им явлений (см. К. Бэр. Автобиография, Л., 1950, стр. 299). 69.

29 Как видим, здесь и далее Мечников, при всей его приверженности к «индуктивному методу», столь прославлявшемуся в ту эпоху расцвета «позитивизма», всегда признает положительное значение «дедуктивного направления» (ср. также начало «Очерка», стр. 31). В этом смысле Мечников весьма близок к следующему высказыванию Энгельса: «Гораздо легче с тупоумной посредственностью а 1а Карл Фогт бранить старую натурфилософию, чем оценить ее историческое значение. В ней много нелепостей и сумасбродства, однако не больше, чем в современных нефилософских теориях эмпирических естествоиспытателей; а рядом с этим она содержит и много серьезного и разумного, как это стали признавать со времени распространения теории развития» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV, стр. 9). 69.

30 См. в русском переводе: К. Бэр. Автобиография, Л., 1950, стр. 182. 70.

31 Позвоночной теории черепа Мечников посвятил специальную работу, которую он доложил в виде актовой речи в Новороссийском университете в 1871 г. Она опубликована в «Записках Новороссийского университета» (т. VII, 1871). См. также «Акад. собр. соч.», т. I. 71.

392

32 См. русский перевод схолия V: К. М. Бэр. История развития животных, т. I, Л., 1950, стр. 286 и сл. 72,

33 Приводимый Бэром в кавычках «закон» принадлежит И. Ф. Меккелю-младшему (1811, 1821). Формулировка его дана Бэром по-латыни, так как она упоминается в его латинской диссертации: «Dissertatio de fossilibus mammalium reliqiis». Regiomontani (Konigsberg), 1823, стр. 38 (местонахождение цитаты любезно сообщено Б. Е. Райковым.) 72.

34 Об отношении Бэра к учению Дарвина см. мое примечание в «Избранных письмах» Ч. Дарвина (М., 1950, стр. 315—317). 73.

35 Прекрасное изложение взглядов Бэра, даваемое Мечниковым, не устарело и поныне, спустя 80 лет. Его следует принять во внимание тем историкам науки, которые на основании случайно подобранных фраз или неопубликованных высказываний Бэра пытаются во что бы то ни стало превратить его в настоящего трансформиста. 75.

36 Это тонкое замечание Мечникова об априоризме и бездоказательности ошибочных общенаучных положений, неизбежно допускаемых некоторыми «строго индуктивными» естествоиспытателями, поразительно близко подходит к известным высказываниям Ф. Энгельса о естествоиспытателях, которые «оказываются в плену у философии, но, к сожалению, по большей части — самой скверной; и вот люди, особенно усердно бранящие философию, становятся рабами самых скверных вульгаризированных остатков самых скверных философских систем» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV, стр. 415). 79.

37 Настоящее примечание является примером той непримиримой критики, которой Мечников во многих своих трудах подвергал легкомысленное отношение к научным фактам, допускавшееся Геккелем в его сочинениях. 79.

38 Слова «предполагавшееся развитие улиток внутри голотурий» имеют в виду известную ошибку Иоганна Мюллера, который нашел в полости тела голотурий паразитического брюхоногого моллюска Entoconcha mirabilis и принял стадии его развития за развитие самой голотурии. В. Д. 82.

39 Под «национальными причинами» редкости в России натуралистов-путешественников с широким научным кругозором Мечников имел скорее всего в виду ту враждебную для развития науки позицию, которую всегда занимало царское правительство, о чем он неоднократно писал, когда это позволяли цензурные условия. Так, в 1913 г. Мечников заявил: «Насколько я слежу за деятельностью министерства народного просвещения, я нахожу ее направленной к ущербу науки в России» (беседа с сотрудником журнала «Вестник Европы». Страницы воспоминаний, М., 1946, стр. 166). 84.

40 Мечникову еще не было известно, что автором анонимного сочинения «Следы творения» был Роберт Чемберс (1802—1871). Об этом было объявлено издателем книги лишь в 1884 г. Книга Чемберса издана и в русском: переводе под заглавием «Естественная история мироздания», М., 1863. 84.

41 Мечникову тогда еще не могло быть известно о существовании еще более раннего варианта очерка теории Дарвина. Его обнаружил сын Ч. Дарвина Френсис в 1896 г. Этот действительно первый очерк теории Дарвина был им написан в 1842 г. Но еще ранее, в июле 1837 г., Дарвин «начал первую записную книжку о "трансмутации видов"». Мечников пишет, что «Очерк 1844 г.» появился в печати «одновременно с первым эскизом Уэллеса». На самом деле в «Журнале Линнеевского общества» от 1 июля 1858 г. появился лишь небольшой отрывок из «Очерка 1844 г.», а именно извлечение из одной главы его, посвященной принципу естественного отбора. Полностью «Очерк 1844 г.» появился впервые лишь в 1909 г. (к столетнему юбилею рождения Ч. Дарвина и пятидесятилетию опубликования «Происхождения видов») вместе с «Очерком 1842 г.». Все эти последовательные редакции теории Дарвина имеются и в русском переводе (Ч. Дарвин. Соч., изд. АН СССР, 1939, т. III; см. в этом же томе статью А. Д. Некрасова, подробно излагающую историю создания Ч. Дарвином своей теории). 89.

42 Мечников, следуя за Дарвином, говорит о «законе Мальтуса», как о чем-то достоверном, заявляя, что он «приложим не к одному человеку, но и ко всему животному и растительному миру». Как известно, Маркс и Энгельс

393

резко критиковали мнимую истинность «закона Мальтуса» в человеческом обществе и протестовали против переноса его «из общества в область живой природы».

Однако и Мечников далее, в главе VIII, специально посвященной рассмотрению вопроса о борьбе за существование, а несколько позже и в особой статье об этом же («Борьба за существование в обширном смысле». — «Вестник Европы>, 1878, № 7 и 8; перепечатана в книге «Сорок лет искания рационального мировоззрения») вносит ряд ограничений в положение Дарвина о перенаселении как о всеобщем явлении и обязательной предпосылке борьбы за существование. 92.

43 Приводя пример из «человеческой жизни» для иллюстрации закона расхождения признаков, Мечников касается уже области чисто социальных явлений («выбор специальности»), не имеющих ничего общего с такими биологическими закономерностями, как борьба за существование и т. п. Следует отметить, что Мечников неоднократно пытался объяснять самые разнообразные вопросы из области социальных взаимоотношений и истории культуры принципами учения Дарвина о естественном отборе. Так, в упомянутой уже выше статье «Борьба за существование в обширном смысле» Мечников основное внимание сосредоточивает на «борьбе за существование в человеческом обществе». Хотя Мечников заявляет, что «человек есть существо общественное, а это условие само по себе уже в высшей степени усложняет жизнь», он истолковывает под углом зрения борьбы за существование решительно все явления истории человечества (см. об этом подробнее нашу статью, стр. 24—25. Нам еще неоднократно придется отмечать эту тенденцию Мечникова). 94.

44 Сведения Мечникова относительно медоносных особей муравьев, которые «прогрызаются и опоражниваются на потребу молодого поколения», по более новым наблюдениям оказываются неправильными. Так Мак-Кук обнаружил у мексиканского муравья Myrmecocystus melliger, что голодные самки, самцы и рабочие отправляются к медоносным особям, или кормилкам, и получают у них изо рта капельки меда. В. Д. 97.

45 В вопросе о роли «непосредственных влияний внешних условий», а также «употребления и неупотребления органов» Дарвин не всегда занимал одну и ту же позицию. Если в начале своей научной деятельности он отводил им сравнительно незначительную роль, то в дальнейшем он все более и более обращал внимание на факты в этой области. Полную сводку подобных фактов Дарвин дал в «Изменении животных и растений» (1868, 2-е изд. 1875), где он посвятил две специальные главы «прямому и определенному действию внешних условий жизни» (гл. XXIII) и «упражнению и неупотреблению органов» (гл. XXIV). Выводы, к которым приходит Дарвин в этих главах, крайне осторожны. Несмотря на признание наследования в целом ряде случаев, Дарвин все же склоняется к общему выводу, что «в большинстве случаев в вызывании какого-либо определенного изменения, условия существования играют подчиненную роль, подобную той, какую играет искра в воспламенении груды горючего материала; характер пламени зависит при этом от горючего вещества, а не от искры» (Сочинения, т. 4, 1951, стр. 673). К концу своей жизни Дарвин неоднократно отмечал, что он недооценил роль внешней среды. Так, в 1876 г. он писал М. Вагнеру: «По моему мнению, величайшая ошибка, которую я допустил, заключается в том, что я придавал слишком мало значения прямому влиянию окружающей среды, т. е. пищи, климата и т. д., независимо от естественного отбора» (Избранные письма, М., 1950, стр. 251). В 1880 г. Дарвин специально указывал: «Кто сказал, что эволюция видов зависит только от естественного отбора? Что касается меня, я думаю, что никто не предлагал столько наблюдений над действием употребления и неупотребления [разных] частей [тела], сколько я в моих «Изменениях животных и растений под влиянием одомашнения», и эти наблюдения производились специально для этой цели. Я там привел также значительное количество фактов, показывающих прямое действие внешних условий на организм, хотя, несомненно, после издания моих книг установлено

394

много [нового] по этому предмету» (Соч., т. III, 1939, стр. 754). Правда, в следующем 1881 г. Дарвин в письме к Земперу снова колеблется под влиянием опытов Гоффмана над изменчивостью растений: «Несомненно, я первоначально приписывал слишком мало значения прямому действию условий существования, но статья Гоффмана поколебала меня. Быть может, необходимо воздействие на сотни поколений. Это очень запутанный вопрос. Я хотел бы быть помоложе и иметь больше сил, ибо я вижу, в каких направлениях надо вести исследования. Тем не менее я должен верить, что изменение условий дает толчок изменчивости, но что в большинстве случаев они действуют очень косвенным образом. Но, как я уже сказал, это очень запутанная проблема» (Избранные письма, стр. 287). Как видим, эмпиризм и свойственная Дарвину объективность и осторожность не позволяли ему занять твердую и окончательную точку зрения в этом вопросе; 99.

46 Одним из наиболее ярких примеров чрезвычайной константности форм служит, как известно, род Lingula, представитель плеченогих. Lingula сохранилась со времен нижнего силура и по настоящее время. См., однако, возражения этому у Давиташвили (История эволюционной палеонтологии. М., 1948, стр. 402). 101.

47 Луи Агассиц (или Агасси по транскрипции, принятой Мечниковым) был и остался на всю жизнь учеником и последователем немецкой натурфилософской школы и продолжателем Кювье. Он стоял на откровенно идеалистических и религиозных позициях. Без допущения «высшего разума» и «актов творения» Агассиц отказывался объяснить наличие «общего плана» и целесообразность в органическом мире. Тотчас по появлении «Происхождения видов» Агассиц резко выступил против теории Дарвина и остался ее противником до конца своей жизни (1873). 101.

48 Интересно отметить, что Мечников излагает взгляды Вейсмана того периода, когда последний еще не отказался от признания важной роли внешних воздействий на организмы и возможности унаследования изменений, приобретенных в результате подобных влияний. И тем не менее Мечников уже тогда относил Вейсмана к сторонникам «теории прогрессивного развития», т. е. к автогенетикам. Правда, в ближайшие годы (1875—1879) Вейсман выступил с целым рядом работ, доказывающих достаточность теории естественного отбора, и с категорическим отрицанием «филетической жизненной силы». Однако с 1883 г. Вейсман начинает свою атаку на принцип наследования приобретенных признаков, создает свою пресловутую «теорию зародышевой плазмы» и утверждается окончательно на позициях автогенеза. 109.

49 Мечников имеет в виду известную работу Антона Дорна «Происхождение позвоночных животных и принцип смены функций», вышедшую в 1875 г. на немецком языке (издана по-русски в серии «Классики биологии и медицины», Биомедгиз, 1937). Принцип «смены функций» (или «перемены отправления», как называет его Мечников) получил широкое признание лишь в последнее время и послужил отправным толчком для разработки целой системы типов эволюции органов путем изменения способов их функционирования. Свое завершение и наиболее полную разработку эти идеи получили в исследованиях нашего крупнейшего дарвиниста А. Н. Северцова. См., в частности, его «Морфологические закономерности эволюции», М., 1939 (гл. XI). Как видим, Мечников указывает, что принцип Дорна является развитием мысли Дарвина, высказанной в связи с критикой Майварта. Обычно это упускается из виду. 112.

50 Некоторые новейшие исследователи оспаривают происхождение домашних кур и голубей от одного соответствующего дикого вида. Так, в отношении курицы, наравне с принимаемой Дарвином Gallus bankiva, указывают для различных пород домашних кур еще другие исходные дикие виды — Gallus sonnerati, lafayetti и varius, а также какой-то малайский вымерший вид кур. Для голубей, наравне с Columba livia, допускают еще участие С. leuconota. Однако все эти предположения не могут рассматриваться в качестве окончательно установленных. 117.

395

51 Возможность получения потомства от скрещивания коз и овец в настоящее время большинством исследователей отрицается. Это не удавалось как при попытках естественного скрещивания, так и путем искусственного оплодотворения. 120.

52 Возможность получения «лепоридов», т. е. потомства от скрещивания зайца с кроликом, в настоящее время отвергается. Новейшими опытами показано, что заяц и кролик не только не обнаруживают полового влечения друг к другу, но и различная длина задних конечностей служит препятствием к их совокуплению; наконец, опыты по искусственному оплодотворению также не увенчались успехом. 120.

53 Настойчивость, с которой Мечников проводит и обосновывает в этой главе принцип полного сходства процессов эволюции у диких видов и у культурных растений и домашних животных, поистине поразительна. Особенно удивительно, с какой силой и убедительностью выступает Мечников против дарвиновских утверждений о чрезвычайной постепенности видовых изменений, об отсутствии у диких видов внезапных и резких изменений. В этом Мечников во многом предвосхитил наше современное понимание процессов изменчивости вида. При этом ценным является у Мечникова не самый факт признания скачкообразных изменений, что допускалось многими его современниками, например Келликером (см. у Мечникова на стр. 102), а то, что в отличие от последнего Мечников не только не приходит на основании этих утверждений к антидарвинистическим выводам, а талантливо и самостоятельно развивает дальше учение о естественном отборе, ничуть не смущаясь расхождением в этом вопросе с самим Дарвином. Особенно рельефно выступает продуманность и последовательность Мечникова, если сравнить его выводы с возникшей четверть века спустя мутационной теорией, которая привела сначала к антидарвинистическим выводам. 127.

54 Таким образом, для Мечникова «крайность, которая не может быть терпима», заключается не во всей этой чудовищной и нелепой попытке подогнать войны народов под биологическую формулу борьбы за существование, а в «ошибочном» истолковании «направления» этой борьбы! Оказывается, по Мечникову, что «в самой войне» заключается борьба за существование! Но неудачный «пример», выбранный Мечниковым, не должен заслонить от нас его оригинальной критики узкого понимания борьбы за существование, которую он дает здесь и в дальнейшем (см. примечания 55, 56, 57). 129.

55 Классификация форм борьбы за существование, даваемая Мечниковым, представляет значительный интерес. В ней Мечников отказывается от понимания борьбы за существование только как фактора внутривидовой борьбы и ставит вопрос о межвидовых взаимоотношениях, а также о взаимоотношениях организма со средой; он отличает конкуренцию от прямой борьбы между особями, не придавая последней решающего значения. Таким образом, классификация Мечникова во многом предвосхитила ряд современных классификаций. К сожалению, классификация Мечникова, как и многие другие его идеи, высказанные им в «Очерке», была незаслуженно забыта даже русскими учеными. Вот почему мы можем встретить в нашей литературе ссылки на всевозможные иностранные попытки классификации, например Ллойд-Моргана (1896) и Плате (1913), а о замечательной классификации Мечникова, созданной задолго до них и поразительно их предвосхищающей, никто не упоминает (исключение представляет статья И. М. Полякова «Значение трудов И. И. Мечникова в истории дарвинизма». Труды Совещания по истории естествознания, М., 1948, стр. 324). 129.

56 Как видим, здесь Мечников уже совершенно отчетливо ставит вопрос о недостаточности и необязательности перенаселения для протекания процессов естественного отбора. Очень интересны приводимые им примеры изолированных водоемов и океанических островов, где возможности для перенаселения не ограничены, а в то же время разнообразие видовых форм крайне устойчиво и ограничено. На основании рассмотрения этих примеров Мечников не только приходит к выводу о недостаточности перенаселения как фактора внутривидовой борьбы за существование, но и выдвигает необходимость межвидовой конкуренции для процессов видообразования. 133.

396

57 Мысли Мечникова о роли плодовитости в борьбе за существование безусловно следует признать образцом диалектического подхода к проблемам естественного отбора. Мечников убедительно показывает, как одна и та же особенность — усиленное размножение — при одних обстоятельствах борьбы за существование, а именно при внутривидовой борьбе, подчас не только не дает преимущества, но приводит к уничтожению части вида, а также к отбору менее плодовитых форм; при других же обстоятельствах, при межвидовой конкуренции, большая плодовитость дает важнейшее преимущество в борьбе за существование. 134.

58 Эта попытка объяснить смены флор имеет чересчур обобщенный характер и объединяет самые разнообразные явления. Так, смена видового состава лесов связана с целым комплексом факторов, определяемых как биологическими отличиями лесных пород, так и их взаимоотношением с почвой и климатом и, наконец, влиянием человеческой деятельности. Установленное, например, исследователями все прогрессирующее вытеснение в Европе лиственных пород хвойными объясняется более легкой размножаемостью последних (летучесть семян, ускоренный рост, меньшая требовательность к почве), теневыносливостью. Кроме того, лиственный лес в Европе подвергался многовековому уничтожению человеком для своих нужд. Догадки де Кандоля об «ослаблении растений» от длительного произрастания и о влиянии растений на почву имеют в основе сложные процессы, действительно протекающие в результате взаимоотношения растений с почвой. Ныне эти процессы хорошо изучены, особенно русскими учеными. Установлено, что каждая растительная форма предъявляет свои специфические требования к характеру почвы — ее солевому составу, кислотности ее среды и т. п. Но в то же время и растение, его корни и отмирающие части и т. д. постепенно и по-разному меняют характер почвы. Так, в частности, гниение лесной подстилки, опавших листьев и сучьев вызывает сложные процессы образования так называемых гуминовых кислот. При этом подстилка лиственных пород меняет почву не так, как, например, хвойных пород. У лиственных гниение подстилки происходит интенсивнее, образующийся гумус имеет нейтральную реакцию, перемешивание почвенного слоя, осуществляющееся при деятельном участии червей и личинок насекомых, происходит более благоприятно. Наоборот, у хвойных, ввиду плотности подстилки, гниение ее протекает медленнее, преобладает кислая реакция среды, что неблагоприятно отражается на характере отложения гумуса, на условиях аэрации почвы и т. д. Вот почему, хотя хвойные породы менее требовательны к характеру почвы, они в дальнейшем еще более ухудшают ее. Таким образом, наравне с целым рядом преимуществ в борьбе за существование, которыми обладают хвойные породы, они характеризуются и отрицательными особенностями; чисто хвойные леса, к тому же, оказываются менее устойчивыми к вредителям (грибкам и насекомым). Совершенно очевидно, что все эти сложнейшие взаимоотношения, обнаруживаемые растениями при их взаимной конкуренции и в борьбе с почвенно-климатическими факторами, зависят от всей совокупности как физиологических, так и морфологических особенностей и потребностей различных растений. Поэтому вряд ли обосновано утверждение, что в «резких случаях этой борьбы систематически форменные признаки не играют роли». Лишь детальный эколого-физиологический анализ, который еще потребует специальных дальнейших исследований, может дать решающий ответ в каждом конкретном случае. Правда, в дальнейшем Мечников более осторожно формулирует свои выводы в этом направлении. 137.

59 Попытка объяснить вытеснение флоры океанических островов «продолжительным пребыванием растения на одном месте» и проистекающим якобы от этого «ослаблением» их, конечно, малообоснована. Ныне придают решающее значение в этом вытеснении островных флор вмешательству человека. При этом влияние появления человека на таких островах заключается не только в прямом уничтожении их флоры (хищническая рубка лесов, в частности на упоминаемом Мечниковым острове Св. Елены, производимая как для освоения пространств, так и для сбора ценных продуктов, например

содержащей танин древесной коры; разделка пашен, осушение болот и т. д.),

397

но и путем ввоза домашних животных и материковых растений. Так козы и свиньи, ввезенные в XVI в. на остров Св. Елены, уничтожили ряд видов деревьев, о чем сообщает и Ч. Дарвин в «Путешествии натуралиста вокруг света» (Соч, изд. Биомедгиза, т. I, 1935, стр. 408—409). При этом он заявляет: «Таким образом, мы узнаем любопытный факт, что появление животных на острове Св. Елены в 1501 г. не раньше как через двести двадцать лет успело изменить вид страны, ибо козы ввезены в 1502 г., а в 1724 г., как говорят, „большая часть старых деревьев свалилась". Нет сомнения, что такой великий переворот в растительном мире должен был отразиться не только на земных моллюсках, из которых, как мы видели, восемь видов совершенно вымерли, но и на множестве насекомых» (там же, стр. 409). Другим примером огромного влияния ввозимых человеком животных на флору и фауну является приводимый Дарвином же в отношении острова Вознесения. Он указывает на проникновение с человеком на этот остров крыс и мышей, а также кошек, завезенных для их истребления. «Но они до того расплодились, что в свою, очередь стали бедствием». Сильно размножились и одичали также цесарки и куры; в то же время, как указывает Дарвин, «туземных птиц здесь вовсе нет» (там же, стр. 411). Наконец, ввезенные с материка растения, главным образом сорные травы, вытесняют эндемичную флору, развивавшуюся в течение огромных периодов времени без значительной конкуренции в весьма благоприятных для нее условиях. Не удивительно поэтому, что ввозимые с материка растения, являющиеся продуктом значительно более напряженной борьбы за существование с многочисленными космополитическими видами и в более суровых климатических условиях, оказываются более жизнеспособными. 137.

60 Мечников имеет в виду речь Нэгели, изданную в 1865 г. («Entstehung und Begriff der naturhistorischen Art»). Русский перевод: «Происхождение естественноисторического вида и понятие о нем». Речь, произнесенная проф. Г. Нэгели в публичном заседании Мюнхенской академии наук 28 марта 1865г. Перевел с немецкого лекарь Стоф. Москва, 1866. 140.

61 Как известно, «Происхождение видов» Дарвин называл «извлечением» из более обширного труда. Дарвин предполагал издать огромный многотомный труд или ряд трудов с полным обоснованием его теории. Так, он пишет: «Никто более меня не сознает необходимости представить позднее во всей подробности факты и ссылки в подкрепление моих выводов, и я надеюсь это исполнить в будущем моем труде» (Соч., изд. АН СССР, т. III, стр. 271). Однако обработка всего задуманного им «полного труда» оказалась не под силу Дарвину. Ему удалось издать лишь первую книгу «Изменения животных и растений в состоянии одомашнивания» (1868, 2-е изд. 1875), представляющую собой обширное сочинение в двух томах. В последующих книгах Дарвин проектировал «говорить об изменчивости живых существ в естественном состоянии» (Сочинения, т. 4, стр. 101). В этом сочинении, а быть может, и в особом, завершающем труде должен был всесторонне быть освещен вопрос о естественном отборе. Но Дарвин так и не выполнил этого плана, отказавшись от него после выхода первого из задуманных сочинений. 143.

62 Получение одноцветного, а не пестрого потомства при скрещивании разных пород домашних животных казалось трудно понятным во время написания Мечниковым его статьи, так как тогда подобные явления еще не были известны. Именно это обстоятельство приводит Мечникова к мысли о возможности внезапного появления симпатической окраски. Как известно, многочисленные случаи «прочной наследственности» или «расчлененной» (Тимирязев) относятся к числу обнаруживающих при скрещивании явления «расщепления». Именно эта их особенность обеспечивает способность сразу «фиксироваться» подобным признакам, а не «нивелироваться» при скрещивании, как утверждали некоторые антидарвинисты. На «громадное значение для эволюции организмов» подобной закономерности наследования настойчиво указывал К. А. Тимирязев (Сочинения, т. VI, 1939, стр. 189; см. также прим. 65). 145.

63 Мечников имеет в виду главу в книге А. Р. Уоллеса «Естественный отбор» (1870), опубликованную сначала в виде статьи в 1864 г. 146.

398

64 На этих страницах Мечников снова делает очень остроумные возражения против истолкования учения о естественном отбора как об обязательном результате усиленного перенаселения. Мечников, учитывая огромный процент отмирания животных на стадии яйца или личинки и огромное количество яиц и личинок сравнительно с количеством взрослых животных любого вида, правильно замечает, что видовые особенности и признаки, помогающие в борьбе за существование и получающиеся, по мнению Дарвина, в результате естественного отбора, должны были бы иметься в наиболее резко выраженном состоянии именно у яиц и у личинок, а не у взрослых животных, тогда как на деле этого вовсе не наблюдается. Досадно лишь, что Мечников считает возможным применить свои доводы и к детской смертности у человека, хотя и оговаривает о наличии при этом не «конкуренции», а «борьбы за жизнь» (стр. 150—151). 152.

65 Мечников имеет в виду критическую статью о «Происхождении видов», написанную Флимингом Дженкиным и напечатанную в журнале «North British review» (июнь 1867). Основное критическое замечание Дженкина сводилось к утверждению, что единично возникающие новые изменения должны якобы неминуемо при скрещивании с неизмененными особями слиться со старыми признаками и поглотиться ими (т. наз. поглощающее влияние скрещивания). Под влиянием этого возражения Дарвин стал придавать решающее значение при отборе массовым «индивидуальным изменениям». Довод Дженкина был использован и русским антидарвинистом Н. Я. Данилевским. Интересно, что Данилевский обвинял русских дарвинистов в замалчивании как раз той цитаты из Дарвина, которую приводит далее Мечников (см. об этом у Тимирязева, Сочинения, т. VII, стр. 294 и сл., а также стр. 232—234, 274 и сл.). 155.

66 Говоря о чрезвычайной видовой прочности обитателей океанических островов, Мечников, повидимому, не принимал во внимание факты очень интенсивного видообразования в условиях некоторых океанических островов, в особенности Гавайских, ставшие детально известными позже. Как известно, фауна этих островов чрезвычайно богата наземными моллюсками (475 видов), происшедшими, несомненно, от очень небольшого числа случайно попавших на эти острова исходных видов. 157.

67 Оценка организации морских звезд, даваемая Мечниковым, не вполне совпадает с современной. Считать их наиболее высоко развитыми по сравнению с другими иглокожими на основании сильно развитых органов чувств было бы неправильно. Раньше всего, глаза, кроме звезд, хорошо развиты у морских ежей, а лишенные глаз голотурии обладают зато иногда органами чувства равновесия, отсутствующими у звезд. Кроме того, вся центральная нервная система морских звезд крайне примитивна, помещаясь прямо в кожном эпителии, тогда как у ежей и голотурий она погружена под кожу, защищена от внешних воздействий и обнаруживает в этом отношении более совершенную организацию. Таким образом, пример, выбранный Мечниковым для иллюстрации своей мысли, является неудачным. В. Д. 163.

68 Под именем «инфузорий» Мечников, очевидно, понимает здесь панцырных жгутиконосцев (Peridinea), которых в 70-х годах XIX в. называли «жгутиковыми инфузориями» и у которых, действительно, иногда имеются довольно сложно устроенные глаза, или стигмы. В. Д. 163.

69 Примеры межвидовой борьбы за существование, приводимые Мечниковым из «Происхождения видов», см. Сочинения Дарвина, т. III, 1939, стр. 325. 165.

70 Под названием «явноголовых моллюсков» подразумеваются все моллюски современной систематики, кроме класса пластинчатожаберных или двустворчатых (Lamellibranchia, или Bivalvia) по системе Ламарка или же, вернее, брюхоногие вместе с лопатоногими (Gastropoda и Scaphopoda) по системе Каруса и Герштекера (1863). В. Д. 169.

71 По новейшим данным, количество свободноживущих и паразитических форм в мире животных рисуется в таком виде. Общее число видов животных на земле достигает 1200 тыс. видов. Среди них паразитических насчитывается пока более 65 тыс. видов, в том

399

числе простейших 3 тыс., кишечнополостных — 25, червей — 8 тыс., моллюсков — 100, членистоногих — 55 тыс. Типы губок, иглокожих и хордовых не содержат в себе настоящих паразитов. Таким образом, паразиты составляют не менее 7% всего видового состава животных. На самом деле и абсолютное и процентное содержание паразитических форм надо значительно увеличить (нам думается, не менее чем в 1 1/2 раза), так как животный мир в паразитологическом отношении далеко не достаточно исследован. В. Д. 171.

72 Сведения о том, что вши туземцев с Гавайских островов (именовавшихся в то время Сандвичевыми), попадая на европейцев, в скором времени погибают, являются необоснованными. Далее, число человеческих видов вшей из рода Pediculus равняется всего двум (головная — Р. capitis и платяная — P. vestimenti). Таким образом, систематические данные Меррея относительно большого числа видов человеческих вшей ошибочны. В. Д. 171.

73 Мнение о том, что Lepadomorpha, усоногие, снабженные стебельком, более высоко организованы, чем лишенные стебля Balanomorpha, или морские желуди, в современном представлении является неправильным. Lepadomorpha сохраняют большее сходство с свободноплавающей, так называемой циприсовидной личинкой усоногих, чем Balanomorpha. Поэтому вполне естественно, что и ископаемые остатки их начинают встречаться в более древних отложениях. В. Д. 172.

74 Говорить на основании наличия среди насекомых известного количества паразитических форм и даже отрядов о том, что в эволюции класса насекомых преобладают явления регресса, вряд ли будет правильным. Сам Мечников говорит, что примеры регресса являются «частными», хотя и резкими. По нашему мнению, в данном случае частные исключения лишь подтверждают правило. Было бы странным считать класс насекомых эволюционировавшим под знаком регресса. В. Д. 172.

75 После чрезвычайно интересных и важных открытий Киера (1924 — 1932) и Стеншио (1926—1932) положение миног и миксин в системе рисуется по новейшим представлениям Л. Берга (1941) в следующем виде. Подтип Craniata делится на 2 надкласса: бесчелюстных (Agnatha) и челюстноротых (Gnathostomata), которые, вероятно, должны иметь за собой какую-то общую исходную группу. К надклассу Agnatha принадлежат, с одной стороны, панцырные рыбы, или Ostracodermi, жившие в палеозое и исследованные подробно Киером и Стеншио, с другой стороны, круглоротые, куда принадлежат современные миноги и миксины. К надклассу Gnathostomata относятся все настоящие рыбы, начиная с акуловых. В. Д. 172.

76 Мнение Карпентера относительно крайней эволюционной консервативности корненожек чересчур категорично. По направлению от палеозоя к кайнозою можно ясно проследить ряд изменений прогрессивного характера раковин корненожек. Число видов, обладающих грубыми, тяжеловесными раковинами агглютинирующего типа, постепенно уменьшается, тогда как процент видов, выделяющих вокруг себя прочную, но более легкую и удобную при передвижении раковину из углекислой извести, все более возрастает по направлению к современной эпохе. В. Д. 174.

77 Мнение Мечникова о том, что образование «многоформенных» видов не подлежит естественному отбору, вряд ли обосновано. Детальный анализ, проведенный современными систематиками, показывает, что в этих случаях имеет место интенсивная географическая изменчивость, вызванная наличием большого числа микрорельефов и микроклиматов, способствующих изоляции на ограниченных территориях мелких популяций, переходящей в дальнейшем, не без участия естественного отбора, в половую изоляцию и обособление многочисленных видов и подвидов. 175.

78 Мысли Мечникова о случаях, «где развитие совершается, так сказать, в одной плоскости, без повышения или понижения уровня „совершенства"», получили развитие в представлениях А. Н. Северцова об идиоадаптациях. 176.

400

79 По современным научным данным, многие признаки, относимые Дарвином к числу дающих преимущество в борьбе за самку, в действительности являются признаками, зависящими от физиологического состояния самцов в период размножения и способствующими как осуществлению спаривания, так и созреванию половых продуктов у самок. К таким признакам относятся так называемые брачные признаки (временные морфологические образования и особая пигментация частей тела и оперения в период размножения и т. д.), половые игры — танцы, позы и специальные движения, пение, токование и т. д. Большинство подобных признаков дает преимущество не в борьбе за самку, а обеспечивает эффективность размножения, и поэтому являются объектами естественного, а не полового отбора. Вот почему современная наука значительно сужает область осуществления полового отбора, не отрицая, однако, его полностью. 177.

80 Наследственная передача признаков тому или иному полу не зависит от полового отбора и определяется закономерностями, осуществляющимися тотчас по возникновении этих признаков, еще до начала действия отбора. Кроме того, признаки, развитие которых определяется гормональными или иными физиологическими факторами, различающимися у различных полов, могут оказаться «ограниченными полом», т. е. проявляться только у одного пола. Таковы, например, все вторичные половые признаки. Впрочем, аналогичные соображения высказывает далее и Мечников, несмотря на всю неразработанность этих вопросов в его время. 177.

81 Хотя выражение Мечникова «внутреннее стремление к изменению» легко истолковать в автогенетическом смысле, нам кажется, что он имел в виду отметить внутренний, «конституционный» характер некоторых наследственных изменений, непосредственно не связанный с внешними воздействиями. Однако безусловно неправильно утверждать, что подобным путем может «произойти и удержаться» новая разновидность. Новая разновидность может быть закреплена только в результате действия естественного отбора. 182.

82 Не приходится и говорить, что проводимая Мечниковым «параллель» между «конституционными» свойствами организмов и «характером» народа совершенно неприемлема. Говоря о «молекулярном сложении», лежащем в основе явлений «и в том и другом случае», Мечников имеет в виду, повидимому, одинаковую физико-химическую природу внешних и внутренних закономерностей как животных, так и человеческих организмов. Само собой разумеется, что это чисто механистическая концепция, о чем, впрочем, пишет и сам Мечников. Воззрения Т. Г. Бокля (или Бёкля, в транскрипции Мечникова), популярного в 60-х годах историка, автора знаменитой «Истории цивилизации в Англии», в которой он проводил взгляд, что история человечества определяется воздействием природных факторов (климата, пищи и т. п.) на человека и способностью человека изменять эти последние, вполне гармонировала с типично механистическим, позитивистским мировоззрением того времени, игравшим тогда известную прогрессивную роль. 182.

83 См. об эволюции взглядов Дарвина в этом вопросе примечание 45. 183.

84 «Совершенный молекулярный характер» организмов, победивших в борьбе за существование — это все та же, излюбленная в то время механистическая формулировка. В данном случае речь идет о физиологических признаках, не имеющих морфологического проявления. 184.

85 Мечников чересчур категоричен в перечислении внутренних морфологических признаков, не зависящих якобы от отбора. Для доказательства этого требуется детальный эколого-физиологический анализ каждого подобного признака. 185.

86 «Чернильные орешки», или галлы, представляют собой болезненные разрастания на растениях, вызванные действием токсинов (ядов), вводимых в них определенными видами насекомых. Таким образом, эти морфологические образования являются результатом биохимического и физиоло-

401

гического взаимодействия двух организмов — насекомого-паразита и растения-хозяина. Поэтому галловые разрастания не могут, конечно, рассматриваться в качестве нормальных морфологических образований приспособительного характера. В отношении же подобных временных патологических образований естественный отбор мог бы осуществляться лишь в случае нанесения ими растению серьезного ущерба жизнеспособности; в этом случае он будет протекать в направлении выработки иммунитета и сопротивляемости к ним, а не развития каких-то более благоприятных морфологических структур. 186.

87 Пример «народов, отличающихся особенной силой в борьбе за существование», относится к той же категории недопустимого применения учения Дарвина к человеческому обществу, которым нередко злоупотреблял Мечников. К тому же Мечникову осталось непонятным, что, говоря о «победе в борьбе за существование» одних народов над другими, он грубо смешивает совершенно различные исторические процессы. Так, «победа» англичан и их «распространение» на земле связаны, конечно, не с их биологическими преимуществом и численным превосходством, а с расцветом экономического и политического могущества Англии в XIX веке как империалистической колониальной державы. Наоборот, китайцы отнесены Мечниковым к той же категории народов, очевидно, ввиду древности их культуры и все растущей их численности. Наконец, евреи причислены Мечниковым к этой категории, повидимому, ввиду древности их как народности и сохранения ее до настоящего времени, несмотря на многовековые скитания и преследования. И в этом случае речь идет не о «скрытых» биологических свойствах их «характера», а о социальных факторах, обеспечивших ассимиляцию евреев в самых различных странах. Таким образом, во всех трех примерах, приводимых Мечниковым, налицо не биологические, а социальные причины, различные для каждой из названных им народностей. 187.

88 Эти попытки изолировать выносливость и другие физиологические особенности пород домашних животных от их морфологических признаков совершенно ничем не обоснованы. Поэтому совершенно неоправдано отрицание Мечниковым роли внешней среды в процессах отбора подобных пород. 188.

89 Отнесение Мечниковым естественного отбора к «частным» случаям противоречит всему его изложению учения Дарвина. Правильнее было бы вслед за Дарвином отнести к «частным» случаи соотносительной изменчивости, бесполезные признаки и т. п. Мечников сам далее показывает, что необходимость наличия «прочной» и «внезапной» изменчивости для осуществления естественного отбора также не противоречит учению Дарвина, всегда признававшего наследственную изменчивость в качестве одного из факторов эволюции наравне с естественным отбором. 189.

90 Категоричность, с которой . Мечников настаивает на отсутствии связи между явлениями географического и геологического распространения организмов и процессами естественного отбора, не может быть признана обоснованной. Как бы ни были сложны вопросы распространения, процветания и вымирания организмов во времени и пространстве, они постепенно выясняются в свете учения о естественном отборе. При этом следует учесть, что какую бы значительную роль мы ни приписывали в этих процессах климатическим, геологическим и космическим переменам, происходившим в различные периоды и в различных областях земли, их влияние на эволюцию организмов преломляется через естественный отбор. В то время, когда писал эти страницы Мечников, большое влияние имели всевозможные идеи о прогрессивном развитии, пропагандировавшиеся открытыми и скрытыми антидарвинистами (Нэгели, Келликер, Вейсман и другие). К тому же Мечникову еще было непонятно значение только что вышедших работ В. О. Ковалевского, давших мощный толчок развитию эволюционной палеонтологии (см. еще примечание 102). В настоящее время многочисленными работами, особенно советских биологов, такие вопросы, как эволюционный прогресс и регресс, специализация, адаптивная радиация, вымирание и многие

402

другие, успешно разрабатываются в направлении дарвиновского учения о естественном отборе. Всевозможные же современные «теории» прогрессивного развития, всякие «номогенезы», «аристогенезы», «гологенезы», «преадаптации» и т. п., категорически отвергаются подлинными дарвинистами. 192.

91 Штейнгеймские ископаемые моллюски были найдены Гильгендорфом в 1866 г. Они произвели большую сенсацию и были использованы Дарвином и дарвинистами в качестве доказательства существования непрерывного ряда форм в последовательных геологических отложениях (см. Ч. Дарвин. Соч., т. III, 1939, стр. 524). Однако работа Гильгендорфа подверглась нападкам некоторых палеонтологов (Зандбергера и др.) как раз в то время, когда писал о них Мечников. Вот почему Мечников так скептически относится к штейнгеймской находке. 193.

92 С тех пор как писал об этом Мечников, было найдено множество других рядов форм ископаемых. Уже в его время, помимо упоминаемого им примера, изученного Ваагеном (1869), были известны замечательные исследования Неймайра и Пауля (1875) над эволюцией Paludina. Неймайр не ограничился обнаружением рядов форм, а дал образец применения теории естественного отбора в палеонтологии. В защиту этой точки зрения выступил и крупный американский палеонтолог О. Марш (1879). Образцом восстановления ряда эволюционных форм явились исследования предков лошади, слонов и других. 194.

93 Это утверждение Мечникова характеризует положение морфологических дисциплин в его время и не может быть ныне принято, так же как и в отношении биогеографии и палеонтологии (см. примечание 90). Достаточно напомнить о морфолого-эволюционных исследованиях А. Н. Северцова и его школы. 194.

94 См. эти цитаты в русском издании Сочинений Дарвина, т. III, стр. 635. 194.

95 См. Ф.Мюллер и Э. Геккель. Основной биогенетический закон, изд. АН СССР, 1940, стр. 163. 196.

96 См. эту цитату в упомянутом издании (см. примечание 95),

97 См. эту цитату в том же издании, стр. 151. 196.

98 См. эту цитату в том же издании, стр. 154—155. 197.

99 См. то же издание, стр. 165. Курсив в цитате Мечникова. 197.

100 С тех пор, как писал Мечников, вопрос о происхождении насекомых обогатился рядом существенных новых данных. Прежде всего трудами

A. В. Мартынова (1925—1931), Тилльярда (1924 и позже) и ряда других исследователей обнаружена новая фауна ископаемых насекомых из различных слоев, начиная с карбона и кончая меловым периодом. В древнем красном песчанике девонской эпохи впервые были открыты остатки низших бескрылых Insecta из группы Collembola. Среди современных насекомых также удалось, главным образом Сильвестру и М. Н. Римскому-Корсакову, обнаружить целую группу наиболее низко организованных насекомых, а именно Protura. Правда, эта группа, с одной стороны, обнаруживает некоторые вторичные изменения организации, например редукцию сяжков, но, с другой стороны, в отношении ходных конечностей она стоит ближе всех прочих Insecta к многоножкам — у Protura на передних члениках брюшка имеются 3 пары рудиментарных ножек, т. е. больше чем у прочих их родичей. В общем как новые, так и старые данные говорят за то, что самые древние крылатые насекомые должны были появиться не позже девона или раннего карбона. Связь насекомых с многоножками считается несомненной, в частности с группой хищных многоножек, Chilopoda. Некоторые ученые считают эту связь столь тесной, что объединяют класс насекомых с Chilopoda в общий подтип, отделяя таким образом Chilognatha от Diplopoda и прочих многоножек. Важное филогенетическое значение Campodea и камподеевидных личинок признается и в настоящее время. B. Д. 199.

403

101 Вопрос о происхождении различных групп паукообразных, особенно разных групп клещей, представляет значительную сложность. Одни из них расчленением своего тела напоминают сольпуг или даже палеозойских трилобитов; другие расчленены по так называемому тритиреоидному типу, с делением тела на три главных участка, третьи — по акароидному, на два участка, и т. д. Таким образом, имеется много рядов развития в группе клещей, и взаимоотношения между ними далеко не так просто установимы, как предполагал в свое время Клапаред. Можно предполагать независимое происхождение различных групп наземных паукообразных. В. Д. 199:

102 Вызывает удивление, что при изложении вопроса о филогении лошадей Мечников не упоминает работ В. О. Ковалевского. Они ему должны были быть известны не только потому, что они вышли за 3 года до опубликования «Очерка», в 1873 г., но о них сообщал Мечникову в письмах сам автор (см. например, Л. Ш. Давиташвили. В. О. Ковалевский, М., 1946, стр. 154—155). Повидимому, Мечников не счел возможным ссылаться на работы молодого и «начинающего» ученого, каким тогда представлялся В. О. Ковалевский; к тому же он, вероятно, еще не смог оценить их выдающегося значения. 201.

103 Мечников всегда в своих сочинениях подчеркивал необоснованность претензий Геккеля на приоритет в создании «основного биогенетического закона», который он рассматривает как дальнейшее развитие не только идей Дарвина и Фр. Мюллера, но и положений «натурфилософской школы» (см. стр. 71). Критическое отношение к универсальности «биогенетического закона» Геккеля было тогда весьма распространенным (см. примечание 106). Перевод латинской цитаты см. в примечании на стр. 210, 204.

104 Глубоко прав Мечников, когда он указывает на огромное положительное и прогрессивное значение, которое для сравнительной эмбриологии и теории зародышевых листков имели работы великого русского эмбриолога-дарвиниста А. О. Ковалевского. Роль последнего в значительной степени замалчивалась Геккелем (хотя последний широко использовал результаты исследований Ковалевского), а между тем его работы, вместе с исследованиями самого Мечникова, положили начало тому славному периоду в развитии сравнительной эмбриологии, который с полным правом часто называют «русским периодом» (1865—1885). Этот период в отношении своих теоретических предпосылок характеризуется творческим применением идей Дарвина к анализу онтогенеза животных, его соотношения с филогенезом и установлением основных путей филогенетического развития животного мира (см. еще примечание 127). 205.

105 Мечников имеет в виду свою работу «История развития Sepiola», опубликованную в 1867 г. в качестве магистерской диссертации. Однако в вопросе о происхождении нервной системы у моллюсков Мечников ошибался. В этом вопросе, как и в аналогичном вопросе у позвоночных, он расходился также с А. О. Ковалевским. В дальнейшем Мечников признал свою ошибку, а Геккель оказался прав, хотя и не имел достаточных оснований для этого в отношениях всех типов животных. В частности, у моллюсков происхождение нервной системы из эктодермы было доказано лишь Коршельтом (1892) и Фаусеком (1898). 206.

106 Мечников выступил против Геккеля в 1874 г. в связи с утверждениями последнего по вопросу о развитии губок (1872). Мечников показал, что описания и рисунки Геккеля не соответствуют действительности, и заявил, что они «изобретены» последним. В дальнейшем Мечников неоднократно критиковал работы Геккеля (см. об этом нашу статью, стр. 15). Следует отметить, что так относились к Геккелю многие авторитетные ученые того времени (Ф. Шульце, К. Земпер, К. Вирхов и другие). В 1877 г. Геккель был подвергнут осмеянию за свои скороспелые теории на съезде немецких естествоиспытателей. 207.

107 Подробный научный разбор «теории гастреи» Геккеля и фактическое обоснование своей теории «паренхимеллы» Мечников дал в «Эмбриологических исследованиях над медузами» (см. в нашем издании, стр. 219 и сл.). Общую характеристику Геккеля как ученого, в сравнении с А. О. Ковалев-

404

ским, Мечников дал в своих воспоминаниях о последнем (см. И. И. Мечников. Страницы воспоминаний, М., 1946, стр. 30—33). 208.

108 Несмотря на основательность многих замечаний И. И. Мечникова против Геккеля, следует все же признать, что он его критикует с позитивистских позиций «механического миросозерцания». Бесспорной заслугой Геккеля является его энергичная борьба за «естественно-исторический материализм» (В. И. Ленин) и атеизм в науке, вызвавшая бурю негодования в среде немецкой идеалистической профессуры. Именно за это высоко ценил Геккеля В. И. Ленин, хотя и указывал на его непоследовательность. «Геккель сам отрекается от материализма, отказывается от этой клички. Мало того: он не только не отвергает всякой религии, а выдумывает свою религию..., отстаивая принципиально союз религии с наукой!» (Соч., изд. 3, т. XIII, стр. 285—286). 208.

109 Нам уже приходилось указывать (см. примечания 90,93), что дальнейшее развитие дарвинизма, особенно у нас в стране, уже не оправдывает той сдержанности в оценке научного значения учения о естественном отборе, которое вынужден был проявлять Мечников. 208.

110 Повидимому, Мечников имеет в виду Balanoglossus, животное, долгое время являвшееся загадкой и относимое к червям. Сенсацию вызвало доказательство Мечниковым (1869), что личинкой баланоглосса является торнария, считавшаяся личинкой какого-то неизвестного иглокожего (Мюллер, 1850). Ковалевский же показал (1866), что кишечнодышащие, к которым относится Balanoglossus, ничего общего не имеют с червями и близки к хордовым (наличие жаберных щелей), обладая в то же время чертами сходства с иглокожими. Поэтому их рассматривают теперь как наиболее примитивных хордовых животных. 209.

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ СООБРАЖЕНИЯ

111 См. русский перевод схолия V: К. М. Бэр. История развития животных, т. I, Л., 1950, стр. 286 и сл. 210.

112 Мечников, вероятно, пользовался русским переводом статьи Спенсера по собранию сочинений в семи томах, издание Тиблена. Поэтому мы и даем цитату Спенсера по этому изданию (г. I, 1866, стр. 434). 211.

113 Сравнение слоев животного организма с «слоями» или сословиями общества принадлежит известному английскому буржуазному философу: Г. Спенсеру (1820—1903), развивавшему так называемую «органическую теорию общества», заключавшуюся в грубой механистической аналогии между биологическим и «социальным» организмом. Эта теория, базировавшаяся якобы на учении Дарвина и допускавшая в качестве мощного социального фактора естественный отбор в человеческом обществе, пользовалась популярностью в 60-х годах и в России в качестве «положительного», естественнонаучного объяснения социальных явлений. Хотя Мечников здесь не выражает своего отношения к взглядам Спенсера, которые он подвергал. критической оценке (см. настоящее издание, стр. 175—176, а также специальную статью «Задачи современной биологии» в «Вестнике Европы» в 1871 году), он, безусловно, отдал дань увлечению подобными теориями (см. нашу статью, стр. 24—25). 211.

114 Мечников имеет в виду специальное исследование А. Вейсмана о развитии мух, опубликованное в 1864 г. О впечатлении, которое произвела эта работа в Германии в момент ее сообщения на съезде немецких естествоиспытателей (1864), Мечников очень интересно вспоминает в своей статье об А. О. Ковалевском (1902). Там он, между прочим, пишет: «Работа Вейсмана была выполнена необыкновенно тщательно и изложена очень подробно. Главный ее вывод сводился к тому, что насекомые развиваются по совершенно своеобразному типу и что немыслимо проводить какую бы то ни было параллель между эмбриологией этих суставчатоногих и развитием позвоночных. Вейсман особенно налег на то, что образования, которые были ранее признаны у зародышей насекомых соответствующими зародышевым пластам

405

высших животных, не имеют ничего общего с ними» (см. в настоящем издании стр. 245). 211.

115 Обе цитаты из Ф. Мюллера приводятся нами по новейшему русскому переводу И. И. Ежикова (см. примечание 95), стр. 149 и 151. 212.

116 Подчеркивая большое значение Ф. Мюллера для внедрения филогенетического принципа в сравнительную эмбриологию, Мечников обходит полным молчанием «основной биогенетический закон» Геккеля, формулированный через несколько лет после Ф. Мюллера (1866, 1868 и особенно 1872 и 1874, где впервые появляется название «закона»). В этом проявляется не только желание восстановить приоритет предшественников Геккеля (в том числе А. О. Ковалевского и И. И. Мечникова), но и резко критическое отношение к чересчур обобщенным, поспешным и необоснованным, по мнению Мечникова, концепциям Геккеля (см. еще примечания 103—104, 106, 118, 127, 143). 212.

117 О разногласиях по эмбриологическим вопросам между А. О. Ковалевским и И. И. Мечниковым см. В. А. Догель. А. О. Ковалевский, Л., 1945, стр. 40—45, а также А. Е. Гайсинович, А. О. Ковалевский и его роль в возникновении эволюционной эмбриологии в России. Усп. совр. биол., т. XXXVI, 1953, стр. 261—262, 266, 270. См. также прим. 141, 214.

118 Таким образом, Мечников недвусмысленно доказывает, что «новое сравнительно-эмбриологическое направление» возникло из работ А. О. Ковалевского и его собственных, непосредственно связанных с идеями Фрица Мюллера. Роль же Геккеля, уже тогда начавшего заслонять своими эффектными и широко идущими декларациями и обобщениями работы конкретных и точных исследователей, отодвигается Мечниковым на более поздний период и ставится в более узкие рамки «теории гастреи». И если он ставит все же на первое место «немецких исследователей», то это продиктовано как известными соображениями «такта», так и тем, что здесь он говорит уже о дальнейшей разработке нового направления. 214. ,

119 Воднососудиетой системой Мечников называет выделительную систему низших бесполостных червей, которую в настоящее время обычно обозначают термином «протонефридиальная» В. Д. 216.

120 Очевидно, Мечников имеет в виду в основном свои исследования над внутриклеточным пищеварением у беспозвоночных (1880—1884). 222.

121 Взгляд на Trichoplax, как на форму до известной степени переходную и промежуточную между простейшими и многоклеточными, в настоящее время должен быть оставлен. Как показали некоторые работы, опубликованные еще в начале текущего столетия (Крумбах, 1907, и др.), Trichoplax является ползающей личинкой типа планулы, принадлежащей медузе (вероятно, согласно Крумбаху, медузе Eleutheria). Поэтому становится вполне понятным, почему упоминаемые Мечниковым поставленные им опыты по питанию Trichoplax не увенчались успехом. Личиночные стадии медуз (планулы) самостоятельно не воспринимают пищи. В. Д. 225.

122 Мечников обозначает гравированными рисунками (вернее, «гравюрами на дереве» — Holzschnitt) иллюстрации, помещенные в тексте, в отличие от рисунков на литографированных таблицах в атласе. 227.

123 Protospongia (или, как ее позже переименовали, Proterospongia) Haeckeli Kent, эта колония воротничковых жгутиконосцев, которой Мечников и многие другие крупные биологи придавали очень большое филогенетическое значение, в действительности оказалась одним из зоологических «недоразумений». Эксперименты по регенерации губок, произведенные сначала Дж. Гексли (J. S. Huxley, 1921) и позднее проверенные Дюбоском и Тюзэ (О. Dubosq et О. Tuzet, 1937), показали, что при этих опытах можно получить регенераты («corps de restitution»), имеющие совершенно иную форму, чем нормальные губки, и похожие на колонию воротничковых жгутиконосцев. Они могут иметь форму небольших плотных шариков, периферические клетки которых обладают жгутиком и следами воротничка. Намекая на Proterospongia, Гексли пишет, что эти шарики не имеют никакого отношения к вопросу о филогении губок. Итак, надо думать, что Proterospongia, которую со времени нашедшего ее Се-

406

виля Кента (1880) никто больше не видел, представляет собой не особый вид простейших, а зоологический артефакт. В. Д. 228.

124 Мы приводим точную цитату из русской работы (стр. 9), несколько отличающуюся от даваемого Мечниковым немецкого перевода. 235.

125 В связи с учением о фагоцителле Мечников затрагивает проблему происхождения низших червей, отношения их к кишечнополостным и кратко обсуждает вопрос о примитивности бескишечных турбеллярий (Acoela). Мечников высказывается в пользу примитивности Acoela и наличия филогенетической связи их с фагоцителлой. Эти вопросы, для решения которых в 70-х и начале 80-х годов прошлого столетия еще не было достаточных ни сравнительно-анатомических, ни эмбриологических данных, оживленно дискутировались в зоологической литературе в конце XIX и в начале XX в. Точку зрения Мечникова подробно аргументировали и развили дальше Гатчек и Графф. В противоположность этой теории, в конце XIX в. Лангом была разработана теория о филогенетической связи ветвистокишечных турбеллярий (Polyclada) с ползающими гребневиками (типа Coeloplana). При этом Acoela рассматривалась как боковая и вторично измененная в сторону упрощения организации ветвь. Не вдаваясь в подробное рассмотрение этой сложной филогенетической проблемы, укажем лишь, что за последние два десятилетия накопился значительный материал, который заставляет многих исследователей все больше склоняться в сторону взглядов Мечникова — Гатчека — Граффа и отходить от теории Ланга. В. Д. 236.

126 Мечников под выделением в данном случае подразумевает выбрасывание наружу непереваренных остатков пищи, т. е. дефекацию. Мы сохраняем терминологию Мечникова, хотя она и не является физиологически вполне удачной. В. Д. 237.

127 Таким образом, Мечников настойчиво называет филогенетическое направление Геккеля и его последователей «антигенеалогическим» (см. еще стр. 202 и сл.). Он считает, что теория гастреи, построенная на основе универсализации явления гаструляции путем инвагинации для всего животного мира, является необоснованным переносом типов развития высших животных на низших; это определяет и неправильное толкование понятия зародышевых листков. Интересно отметить также, что Мечников отказывается применять даже терминологию Геккеля, и поэтому везде вместо «филогении», «филогенетического» говорит о «генеалогии», «генеалогическом». В этих расхождениях между Мечниковым и Геккелем играли известную роль и личные мотивы, а именно замалчивание Геккелем противоречащих ему теорий Мечникова, быть может вызванное резкой критикой Мечниковым научных ошибок и необоснованных допущений Геккеля. Все это надо иметь в виду теперь, когда для нас уже стерлось это различие в направлениях и геккелевское направление мы привыкли считать столь же истинно филогенетическим, как и глубокие обобщения И. И. Мечникова. 238.

АЛЕКСАНДР ОНУФРИЕВИЧ КОВАЛЕВСКИЙ

128 Говоря об отвлечении «общего внимания... в сторону», Мечников, повидимому, имеет в виду то оживление общественно-революционных настроений в России, массовые забастовки и демонстрации, которые отмечают 1902 и последующие годы — время написания статьи — как годы нарастания предреволюционной грозы. Следует иметь в виду, что Мечников постоянно противопоставлял науку «политике», считая их несовместимыми. 239.

129 Мечников имеет в виду 50-е годы XIX в., к которым относятся его гимназические годы. То была эпоха, когда не только еще не было «классицизма» в средней школе, а, наоборот, древние языки были необязательны. По уставу 1849 г., была введена «бифуркация» с IV класса гимназий, по которому лишь для лиц, готовящихся к поступлению в универ-

407

ситеты, были особые уроки по латинскому языку и, для желающих, по греческому. С 1851 г. греческий язык практически вовсе не преподавался и взамен его введено было преподавание естественных наук. Мечников поступил во 2-й класс гимназии в 1856 г. «То было время, полное нарождающихся надежд с наступлением либерального начала царствования Александра II. В гимназии оставались лишь незначительные следы николаевской эпохи с ее военной выправкой. Уже обнаружилось сильное влияние нового свободного духа. Узкое доктринальное преподавание и зубрение уступали место более рациональным идеям. Классические языки отступили на задний план, а на первый были выдвинуты история, литература и особенно физико-естественные науки» (О. Н. Мечникова. Жизнь И. И. Мечникова М., 1926, стр. 23). Однако к Ковалевскому это прямого отношения не может иметь, так как он получил первоначальное образование дома, в имении отца, и в гимназии не учился. 239.

130 Описывая, по воспоминаниям И. И. Мечникова, условия преподавания естественных наук в Харьковском университете, в котором он учился, О. Н. Мечникова пишет: «В то время как в гимназию широко проникло новое направление, Харьковский университет оставался крайне отсталым. Это зависело от того, что учителя гимназии были молодые люди, сами недавно окончившие курс, профессора же большей частью были пожилыми людьми старого закала. Скорее чиновники, чем ученые, они довольствовались старинными методами преподавания. Лекции читались по отсталым учебникам; практических занятий почти вовсе не было. Некоторые из старых профессоров пили, другие относились к своему делу халатно или по-чиновнически» («Жизнь Мечникова», стр. 54.). В другом месте Мечников добавляет к этому: «Но рядом с профессорами старого закала уже стали появляться и ученые новой формации, способные к самостоятельной научной деятельности. В провинциальных университетах их было чрезвычайно мало, и даже в Московском университете преподавание биологических наук сводилось, главным образом, к очень красноречивому чтению лекций не по книжкам, а в свободном изложении» (И. И. Мечников. К истории биологии в России за истекающее пятидесятилетие. «Страницы воспоминаний», М., 1946, стр. 7—8). 239.

131 Из упоминаемых Мечниковым произведений полностью запрещенным было лишь сочинение Бюхнера «Kraft und Stoff» (1855). Именно оно и было поэтому издано в нелегальном гектографированном издании московским революционным кружком студентов в 1860 г. («Сила и материя. Естественная философия в общепонятном изложении»). Что же касается сочинений К. Фогта, то большинство из них было переведено и издано на русском языке («Зоологические письма», СПб, 1864, под редакцией и в издании В. О. Ковалевского; «Человек и его место в природе», СПб, 1866; «Физиологические письма», СПб, 1867, и другие). Произведения Я. Молешотта также имелись в русском издании («Антропология», СПб, 1865, издание В. О. Ковалевского; «Единство жизни» и «Граница человека» в сборнике «Общий вывод положительного метода», СПб., 1899. Как известно, Л. Бюхнер (1824—1899), К. Фогт (1817—1895) и Я. Молешотт (1822—1893) являлись представителями чрезвычайно популярного в то время механистического, вульгарного материализма. 240.

132 Н. Д. Ножин (1841—1866), преждевременно умерший талантливый биолог и революционер, оказавший большое влияние на направление научных работ А. О. Ковалевского. Он успел опубликовать лишь одну научную работу, ряд других остался неопубликованным и погребенным в архивах царской «следственной комиссии», расследовавшей дело Каракозова, с которым был связан Ножин. См. подробнее А. Е. Гайсинович. Биолог-шестидесятник Н. Д. Ножин и его роль в развитии эмбриологии и дарвинизма в России. Журн. общ. биол., т. XIII, 1952. А. Ф. Стуарт (1842—1917), зоолог и в дальнейшем доцент Новороссийского университета (1868—1870). Ножин и Стуарт учились в Александровском лицее до 1860 г. и участвовали в упоминаемом Мечниковым лицейском естественнонаучном

408

кружке. Оба они уехали в 1861 г. учиться в Гейдельбергский университет, где они встретились с уже бывшим там с 1860 г. А. О. Ковалевским. 243. 133 А. О. Ковалевский работал, повидимому, не у самого Бунзена, а у одного из его учеников, Людвига Кариуса (L. Carius 1829—1875). Кариус был до 1861 г. ассистентом, а затем приват-доцентом у Бунзена. Под его руководством Ковалевский опубликовал по-немецки в 1861 г. две небольшие работы: «О воздействии ангидрида серофосфорной кислоты на метиловый и амиловый спирт» и «О существовании метастирола». 243.

134 Хотя Бронн и явился первым переводчиком «Происхождения видов», он не был сторонником теории Дарвина. В своих палеонтологических и общебиологических работах, опубликованных (1858) перед самым появлением учения Дарвина, Бронн отстаивал чисто натурфилософские взгляды на процесс «совершенствования» органического мира. Он искал какие-то внутренние «законы развития», определявшие смену примитивных форм более совершенными. При этом он не допускал происхождения одних от других, а принимал непрерывное создание новых видов взамен вымирающих старых. Таким образом, Бронн никак не мог повлиять на Ковалевского в смысле «привлечения его в число адептов нового учения», как пишет Мечников. Однако общение с Бронном, естественно, помогло Ковалевскому очень рано познакомиться с новым учением и принимать постоянное участие в обсуждении животрепещущих научных проблем, возбужденных Дарвином. Если Ковалевский стал убежденным дарвинистом, то вопреки многочисленным нападкам, посыпавшимся на Дарвина со стороны старых ученых, в числе которых был и Бронн. 243.

135 Вопрос о влиянии книги Ф. Мюллера на начало эмбриологических исследований Ковалевского весьма спорен. Прежде всего сам Мечников далее указывает, что еще «во время своего пребывания в Тюбингене Ковалевский составляет себе обширный план самостоятельных работ» (стр. 244). Однако, как известно, в Тюбингене Ковалевский был в 1861— 1862 гг., а в 1863 г. вернулся в Россию. Книга Ф. Мюллера вышла, повидимому, в начале 1864 г. (предисловие к ней подписано им в Южной Америке 7 сентября 1863 г.). Сомнительно, чтобы Ковалевский мог ознакомиться с ней до приезда в Италию, куда он прибыл летом 1864 г. Но и независимо от этого план работ Ковалевского, хотя бы в выборе объектов исследования, не обнаруживает влияния книги Мюллера. Как известно, Мюллер доказывает свои положения исключительно на ракообразных. Между тем, пишет Ковалевский, «при посещении Неаполя в 1864 г., моей первой заботой было изучить историю развития Amphioxus». И в дальнейшем Ковалевский не работал над эмбриологией ракообразных. Выбор его первых объектов исследования явно обнаруживает наличие каких-то других, особых соображений. Как мне удалось показать на основании архивных материалов, Ковалевский составил свой план эмбриологических работ под влиянием Ножина, с которым они проживали и учились в Тюбингене в конце 1861 — начале 1862 г. и встретились затем в Италии летом 1864 г. для совместной эмбриологической работы. См. подробнее мою статью о Ножине, (Примечание 132). 243.

136 Мечников, повидимому, ошибается, считая, что Ковалевский возвратился в Петербург для получения степени кандидата в 1862 г., после чего якобы едет в Тюбинген (см. у Мечникова далее). На самом деле, в Тюбингене Ковалевский был раньше и лишь в 1863 г. поехал в Петербург. За это говорит и хранящийся в Ленинградском областном архиве его диплом кандидата естественных наук, выданный 16 декабря 1863 г. 244.

137 У Лейдига (1821—1905), выдающегося немецкого гистолога, одним из первых применившего клеточное учение в эмбриологии, Ковалевский должен был впервые познакомиться с учением о зародышевых пластах на гистологической основе, и странно поэтому сомнение Мечникова в том, что он мог оказать на Ковалевского влияние. 244.

138 Как мы показали, «среди окружавшей Ковалевского молодежи», «с нетерпением жаждавшей применить к миру низших животных» учение Дарвина, мог быть только Н. Д. Ножин, которого, повидимому, и имеет в виду

409

Мечников, всегда высоко оценивавший его в своих исторических экскурсах. 244.

139 Вряд ли Ковалевский приезжал вторично в 1864 г. в Петербург. Скорее всего это была та же упоминавшаяся раньше Мечниковым поездка для получения степени кандидата, однако ошибочно относимая им к 1862 г. Приехав в 1863 г., Ковалевский остался, вероятно, в России до лета 1864 г., когда он выехал в Италию. В июне или июле 1864 г. Ковалевский уже был в Мессине, а затем переехал вместе с Ножиным в Палермо, а к октябрю — в Неаполь. Точные данные об этом см. в моей статье о Ножине. 244.

140 Открытие казанским профессором Н. П. Вагнером явления размножения личинок насекомых было сделано в 1861 г. и опубликовано им в следующем году («Самопроизвольное размножение гусениц у насекомых». Казань. 1862). Вагнер обнаружил это явление у личинок орехостворчатых комаров (цецидомий), внутри которых образуются дочерние личинки, выходящие из материнской личинки путем ее поедания. Это открытие произвело большую сенсацию среди иностранных ученых, не сразу поверивших в него. Академик К. Бэр, также весьма заинтересовавшийся этой новой формой размножения, дал (1864) ей наименование педогенезиса («детское размножение»), и, по его отзыву, Н. Вагнеру была присуждена Демидовская премия Академии наук. Вагнер и современники ошибочно полагали, что педогенезис является формой бесполого размножения. Спорным являлся вопрос, где и из каких клеток возникают дочерние личинки. Об этом вел оживленную полемику Мечников с Ганиным в 1865—1866 гг. В настоящее время установлено, что педогенезис является частным случаем партеногенезиса, т. е является формой полового размножения без оплодотворения. 246.

141 Ковалевский защищал магистерскую диссертацию в декабре 1865 г. при Петербургском университете («История развития Amphioxus lanceolatus или Branchiostoma lumbricum». Диссертация для получения степени магистра зоологии, СПб, 1865, 47 стр., 3 табл.). Не следует думать, что результаты, полученные Ковалевским, были сразу приняты и встречены положительно.

Мечников умалчивает о том, что некто иной, как он сам, стал в резкую оппозицию к выводам Ковалевского. Так, уже на защите диссертации Мечников выступил против диссертанта. Вот что сообщает об этом ученик Ковалевского К. Н. Давыдов: «Как нам рассказывал сам Ковалевский, в день защиты диссертации один оппонент публично заявил, что «все это — недоразумение: никогда, ни у какого животного первичная кишечная трубка не образуется столь странным образом». Возражавшим был Мечников». См. подробнее мои примечания в книге И. И. Мечникова «Страницы воспоминаний», стр. 196—197. Позже Мечников признал ошибочность своих утверждений. На защите присутствовал также Ножин (см. об этом мою статью о нем, стр. 389), Герман Лопатин (первый переводчик «Капитала» Маркса) и многие другие представители передовой молодежи. 248.

142 Геккель впервые сформулировал теорию гастреи во втором томе своей монографии об известковых губках («Die Kalkschwamme», Bd. II, Berlin, 1872). Однако широкое обоснование и подробное изложение ее он дал в ряде статей, начиная с 1874 г. В них Геккель широко использует работы Ковалевского. Так он, между прочим, пишет: «Для меня особую ценность представляли выдающиеся исследования онтогении различных низших животных, опубликованные А. Ковалевским за последние семь лет (в «Мемуарах Петербургской Академии»), являющиеся, на мой взгляд, важнейшими и наиболее плодотворными из всех новейших работ в области онтогении» (см. Мюллер-Геккель. Основной биогенетический закон, М., 1940, стр. 201). 251.

143 В своей оценке Геккеля и его теорий Мечников чрезвычайно резок. Это объясняется тем, что он всегда выступал против теории гастреи. Свои доводы против теории Геккеля Мечников черпал из своих образцовых работ по эмбриологии губок и кишечнополостных, единственных типов животных, у которых первые этапы развития не идут по той схеме, которая следует из теории гастреи. Уже в 1874 г. Мечников указал, что Геккель развитие губок «придумал a priori». В дальнейшем Мечников обнаружил у губок и кишеч-

410

нополостных, вместо гаструлы, особую форму развития, которую он назвал паренхимулой. На основании обнаруженных им новых фактов Меч-пиков создал, в противовес теории гастреи Геккеля, свою теорию паренхимеллы.

Вопрос о том, какая из этих теорий верна, окончательно не решен. Скорее всего обе они применимы для разных этапов истории животного мира. В общем, хотя Мечников прав, обвиняя Геккеля в чрезмерной поспешности в своих теоретических выводах, но роль последнего в истории формирования эволюционных идей неоспорима. Однако это не мешает всячески подчеркнуть то значение, которое имели работы Ковалевского для создания теории Геккеля. Это сделать тем более необходимо, что соотечественники Геккеля и вслед за ними иностранные и, к стыду нашему, многие русские авторы, замалчивая или забывая источники его теорий, не только не отмечают в должной мере значение работ Ковалевского, а иногда даже зачисляют его в... ученики или последователи Геккеля (см. об этом у А. Д. Некрасова и Н. М. Артемова, А. О. Ковалевский (в кн: «А. О. Ковалевский. Избранные работы», М., 1951, стр. 613—619). 253.

144 Ковалевский обнаружил самца Bonellia в 1869 г.; его статья об этом появилась в следующем, 1870 году: «О планариеобразном самце Бонелии» (3ап. Киевск. общ. естествоисп., т. I, вып. I, стр. 101—107). 254.

145 Планы Ковалевского в отношении Красного моря были связаны с открытием Суэцкого канала 16 ноября 1869 г. Ковалевского осенила мысль исследовать судьбу морских животных Красного и Средиземного морей, вступивших впервые в соприкосновение в результате прорытия канала. 19 января 1870 г. Ковалевский выдвинул на заседании Киевского общества естествоиспытателей план экспедиции на Красное море. «С прорытием Суэцкого канала воды Красного и Средиземного морей, точно так же как и флоры и фауны, встречаются между собой, а так как свойства обоих морей до крайности различны, то и непременным результатом этой встречи будет значительное изменение как физических, так и фаунических условий местностей, недалеко отстоящих от устьев канала». «Растительные и животные формы того и другого моря... должны будут подвергнуться влиянию новой для них среды и во многих случаях вступить в борьбу за существование; не подлежит сомнению, что результатом этого слияния морей явится вскоре образование новых разновидностей и видов» («Предложение о снаряжении экспедиции в Красное море для исследования фауны». Зап. Киевск. общ. естествоисп., т. 1, вып. 2, стр. 299—302). Ковалевский сумел осуществить свой замысел лишь в конце 1870 г. 254.

146 Вот что пишет об этом дочь А. О. Ковалевского: «Одним из любимых рассказов (родителей. — А. Г.) было описание путешествия на Красное море в 1870 г., куда повезли и меня, когда мне не было еще и году. Из экономии ехали, кажется, на парусном судне из Италии в Александрию, выдержали ужасную качку и чуть ли не худшую на верблюдах при переходе из Александрии в Эль-Тор (у подножья Синая). Там жили в палатке, питались только рисом и финиками, а меня нянчил туземец араб. Купали в большой раковине — tridacna. Назад вернулись через Иерусалим, Родос, Константинополь» (В. А. Ковалевская-Чистович. Александр Онуфриевич Ковалевский. Воспоминания дочери. «Природа», 1926, № 7—8, стр. 9).

О пребывании на Красном море Ковалевский подробно писал Мечникову. Приводим некоторые отрывки из этих писем. 11 декабря 1870 г. Ковалевский писал из Тора: «Что касается вообще Красного моря, то я покуда слишком недолго живу на нем, чтобы что-нибудь сделать; вот краткая история моего пребывания. В Судане я пробыл 8 дней и ничего не мог сделать, прожил в это время почти 300 фр. и едва убрался в Тор... В Торе прожил 8 дней, исследовал развитие двух кораллов и затем поехал на несколько дней в Ras Mohamed, т. е. к мысу, которым оканчивается Синайский полуостров, месту, восхваляемому здешними рыбаками. Там прожил 6 дней, собрал тьму превосходного добра, но сделать уже

411

и потому ничего не мог, что должен был жить в лодке, а следовательно, и с лупой работать не было возможности, да экскурсии поглощали все силы ... Вообще, море мне очень понравилось, и я решил остаться на нем до лета, но, как всегда я один не могу прожить и еду сегодня в Суэц, а оттуда в Александрию, чтобы встретить Таню и Веру [жену и дочь А. О.] и перееду с ними или в Тор, где и дешевле и хорошо жить, или увлекусь, быть может, югом и поеду в Джедду». По своем возвращении с Красного моря Ковалевский писал: «В Торе я прожил целых три месяца, т. е. от 24 января до 24 апреля, и, несмотря на этот долгий промежуток времени, несмотря на самое горячее желание работать, почти ничего не сделал; все это время дул сильный северный ветер, так что плавающие формы были сведены почти на сагит да дафний, ни кораллы, ни моллюски не развивались, так что и располагая даже множеством взрослых зверей, я мог только любоваться ими. В апреле мы, наконец, уехали из Тора, — жара становилась уже весьма сильной, и все усиливающийся северный ветер не давал никакой надежды добраться в Суэц на лодке; мы раз даже выехали в путь, но на следующий день, прокачавшись очень долго, должны были вернуться обратно в Тор и пуститься сухим путем. Кое-как после шестидневного шествия на верблюдах мы добрались до Суэца и затем через Порт-Саид в Яффу, где и застряли покуда, отчасти в ожидании денег, отчасти по другим причинам». (Письмо от 27 июля 1871 г.) 254.

147 Неаполитанская зоологическая станция была открыта в 1874 г. Она была организована Антоном Дорном как на личные средства, так и при широкой поддержке ученых всего мира, Дарвин встретил идею организации станции с энтузиазмом. Он совместно с Лайеллем, Гексли и Леббоком собрал среди английских натуралистов 1000 фунтов стерлингов на постройку станций. В России Карл Бэр поддержал это мероприятие. Ряд правительств, в том числе и русское, арендовал постоянные места на станции для своих ученых. 254.

148 Так, Ковалевский писал Мечникову 12 (24) сентября 1873 г.: «Я хотел было ехать к Вам, чтобы слезно молить избавить меня от киевского ада. Здесь мне теперь хуже, чем в прошлом году; все относятся больше чем враждебно. В прошлом году, когда Вы были здесь, они думали, что я скоро перейду, и были любезнее, теперь же мне становится ужасно тяжело». 255.

149 Как видно из переписки Ковалевского с Мечниковым, последнему удалось это при помощи весьма хитроумных мероприятий при содействии С. П. Голубцова, попечителя Одесского учебного округа, бывшего в дружбе с министром Д. А. Толстым. Воспользовавшись пребыванием в Киеве Толстого и Голубцова, Ковалевский окончательно добивается у них разрешения к переходу из Киевского в Новороссийский университет. Вот как излагает дело о переходе Ковалевского историограф Новороссийского университета: «В начале 1873 г. пр. Мечников, Сеченов и Вальц представили в сверхштатные (за отсутствием кафедры) ординарные профессора знаменитого зоолога, в то время профессора Киевского университета — А. О. Ковалевского ... Факультет в 1873 г. его избрал, хотя и было мнение, что на кафедре зоологии профессоров много, а на других, например, на кафедре математики, их недостаточно. Совет 18 января тоже избрал А. О. Ковалевского, отнеся его жалованье на остатки от суммы на личный состав университета. Министр отказал в сверхштатной ординатуре зоологии, точно так же отказал он Совету и во второй раз, когда Совет осенью 1873 г. снова ходатайствовал о назначении А. О. Ковалевского; но зимой 1873 г. попечитель С. П. Голубцов виделся в Киеве с гр. Дм. Андр. Толстым и испросил у него согласие на учреждение сверхштатной ординатуры по зоологии и перемещение проф. Ковалевского. Сообщив об этом Совету, С. П. Голубцов писал, что необходимо постановление об отнесении расходов на эту ординатуру на счет остатков. Новое ходатайство Совета после этого было уважено, и А. О. Ковалевский

412

в начале 1874 г. утвержден ординарным профессором по кафедре зоологии Новороссийского университета» (И. А. Маркевич. Двадцатипятилетие Новороссийского университета. Одесса. 1890, стр. 430—431).

Передавая свой разговор с Толстым, Ковалевский, между прочим, пишет в письме к Мечникову: «В виду новых настояний он нисколько не хочет задерживать меня в Киеве, если мне здесь плохо живется. Далее говорил, что благодарен мне за мнение, что я сказал только правду, что он это теперь положительно знает. На отговорку, что у Вас море и etc., он и рукой махнул, а суть сводит на мои неприятности с Киевским университетом» (письмо от 30 сентября 1873 г.).

После окончательного успеха дела Ковалевского он писал Мечникову: «Я уже собирался послать Вам сегодня письмо с жалкими словами, как неожиданно принесли в 9 часов вечера и Ваше письмо от 28 октября и депешу. Весьма и весьма Вам благодарен за все хлопоты, решительно Вам одним я обязан благоприятным исходом этого дела, без Вас оно бы наверно застряло на последнем постановлении Совета» (письмо от 3 ноября 1873 г.). 255.

150 О жизни А. О. Ковалевского в Одессе сообщает в упомянутых воспоминаниях его дочь: «жизнь в городе была не по душе А. О. и не соответствовала его здоровью. Вечно волнующийся, с постоянными мучительными головными болями он с трудом переносил городскую сутолоку. Горячая любовь к природе, стремление жить к ней близко и забота о гигиенической обстановке для детей побудили его купить уже в 1876 г. на окраине Одессы — Молдаванке — дом с большим садом. Тогда это было совершенно глухое предместье, с темной немощеной улицей, без водопровода. Зато сад был чудесный, с редкими для юга хвойными растениями, массой цветов и фруктов. А. О. с увлечением занимался разведением роз, фруктовых деревьев, винограда, спаржи, вечно возился с каталогами садоводств и очень гордился подобранными им ранними сортами земляники и винограда. Завел образцовый пчельник со стеклянным ульем и вообще все досуги проводил на воздухе, за садовой физической работой и нас всех приучил помогать ему в этих занятиях. А. О. посвящал детям много времени, читал нам вслух, следил за ученьем, постоянно был в курсе педагогических течений. Мы многие экскурсировали с ним, помогали в собирании нужного ему материала и были в курсе работ — конечно, по мере разумения» (В. А. Ковалевская-Чистович, стр. 6—7). 256.

151 В своих работах по метаморфозу у насекомых Ковалевский использует теорию фагоцитоза, созданную незадолго до этого (с 1883 г.) его другом Мечниковым. В дальнейших работах Ковалевский широко исследует явления фагоцитоза у различных беспозвоночных, способствуя этим укреплению и разработке теории фагоцитоза. 257.

152 Севастопольская биологическая станция была организована по постановлению 2-го съезда русских естествоиспытателей в Москве в 1869 г. Организацию станции взяло на себя Новороссийское общество естествоиспытателей в Одессе по предложению ее председателя Л. С. Ценковского. В течение 1870 г. Ценковский и А. Ф. Стуарт осуществили все необходимые мероприятия по созданию станции, которая и была открыта весной 1871 г. С 1875 г. станция перешла на правительственную субсидию, а с 1892 г. была передана Академии наук. Ковалевский был назначен ее директором и приступил к строительству и переоборудованию ее. 259.

153 О работе Ковалевского на берегах Мраморного моря см. у В. Ковалевской-Чистович, стр. 14—19; где приведены его письма оттуда. 259.

154 Вот что пишет в связи с этим В. Ковалевская-Чистович: «В 1878 г. А. О. заболел каким-то нервным заболеванием, которое было вызвано волнениями в связи с студенческим политическим движением. А. О. был в то время проректором. Для поправки пошатнувшегося здоровья А. О. получил годичную командировку, и мы всей семьей провели зиму недалеко от Ниццы, в местечке St. Jean (упом, статья, стр. 10). 260.

413

ЛЕКЦИИ О СРАВНИТЕЛЬНОЙ ПАТОЛОГИИ ВОСПАЛЕНИЯ

155 Своя наблюдения над паразитизмом ацинет, или сосущих инфузорий, паразитирующих внутри туфелек (Paramaecium), Мечников впервые опубликовал в 1863 г. одновременно в «Записках Академии наук» (т. IV, кн. 2, стр. 149—151) и по-немецки в «Archiv fur Anatomie und Physiologie» (1864). Мечников был первым ученым, проследившим весь жизненный цикл сосущих инфузорий Sphaerophrya, начиная с выхода ее зародышей из тела Paramaecium и вплоть до заражения зародышем другой особи туфельки. Мечников говорит об инфекции, как общем понятии, включая в него и явления собственно паразитизма, к которым и относятся описываемые им примеры из мира простейших организмов. Обычно же принято различать инфекцию, вызываемую чаще всего бактериями и вирусами, оказывающими значительный вред макроорганизму выделяемыми ими ядами (токсинами), от паразитизма более высоко организованных организмов, ограничивающихся питанием за счет хозяина. 266.

156 Как ни критически относиться к вульгарно-механистической теории «целлюлярной патологии» Вирхова (1858), ее историческое значение, выразившееся в применении нового клеточного учения к патологическим процессам, невозможно отрицать. Об этой роли и пишет Мечников, говоря о Вирхове (1821—1902), 267.

157 «Четыре фактора воспаления» — боль, жар, краснота, опухоль — были сформулированы еще римским врачом Корнелием Цельсом (I в. н. э.). 271.

158 Vampyrella, которых Мечников относит к паразитическим инфузориям, по современной классификации принадлежат к классу саркодовых (Sarcodina), к подклассу корненожек (Rhizopoda). Это амебоидные организмы, проникающие внутрь клеток различных водорослей и питающиеся их содержимым. В. Д. 281.

159 См. в настоящем издании стр. 290.

160 О Protospongia см. прим. 123. 291.

161 Наличие у губок особых преформированных выделительных отверстий в форме кратеров с мускулистыми стенками в настоящее время опровергается. В. Д. 293.

162 Употребленное Мечниковым по отношению к отложенным внутрь губок яйцам червей и ракообразных выражение «нахлебники» является не вполне подходящим. Здесь правильнее говорить, по современной терминологии, о «квартирантах», так как указанные яйца используют тело губок лишь как убежище, но не как источник пищи. В. Д. 296.

163 Мечников цитирует свои «Исследования о внутриклеточном пищеварении у беспозвоночных». См. по-русски «Избранные биологические произведения», стр. 244—246. 300.

164 См. там же, стр. 241 и сл, 303.

165 В настоящее время признается, что первоначальная обработка пищи, попавшей к кишечник Coelenterata (у актиний, сцифомедуз), протекает в просвете кишки, экстрацеллюлярно, при помощи ферментов (протеазы, липазы), выделяемых железистыми клетками кишечного эпителия. Лишь после этой обработки обращенная в состояние жидкой кашицы пища поглощается клетками энтодермы и окончательно переваривается интрацеллюлярно. Таким образом, у высших кишечнополостных мы наблюдаем до известной степени переход от внутриклеточного пищеварения к внеклеточному. В. Д. 304.

166 Упоминаемые в тексте «микробы Pebrina» относятся к споровикам из отряда Microsporidia. Собственно «пебриной» называется массовая болезнь шелковичных червей в их взрослой стадии, т. е. тутового шелкопряда, вызываемая микроспоридией Nosema bombycis. Эта болезнь наносит большой вред и в свое время являлась серьезной угрозой для всего шелководства Франции и Италии, пока Пастеру не удалось выработать эффективные меры борьбы с пебриной. В случае, который разбирается Мечниковым, дело идет, повидимому, о каком-то представителе микроспоридии из рода Glugea. В. Д. 306.

414

167 Фраза о «pseudonavicellae» построена так, что можно подумать, будто споры и pseudonavicellae суть различные образования. На самом деле они идентичны, так как споры грегарин в 80-х годах XIX в. именовались «псевдонавицеллами». В. Д. 307.

168 Под «безголовыми моллюсками» Мечников, очевидно, здесь подразумевает класс пластинчатожаберных (Lamellibranchia) или двустворчатых современной зоологической системы. В. Д. 312.

169 Flacherie, или фляшерия, — инфекционное заболевание многих вредных и полезных (шелковичный червь) насекомых, вызываемое, по мнению Провачека (1907), особой группой микроскопических организмов, напоминающих бактерий, которой он дал наименование класса Chlamydozoa. В настоящее время как сама группа, так и этиология фляшерии вызывают большие сомнения. Возможно, что мы имеем здесь дело с вирусным заболеванием. В. Д. 319.

170 Утверждение Мечникова о способности лейкоцитов превращаться в неподвижные клетки соединительной ткани, противоречившее, по его словам, почти единогласному мнению современных ему патологов, вполне подтвердилось более поздними исследователями (см. сведения об этом в «Очерках эволюционной гистологии крови и соединительной ткани» А. А. Заварзина (Избранные труды, т. IV, Л., 1954) 329.

171 Объясняя происхождение фагоцитарной реакции у низших позвоночных на основе общей протоплазматической чувствительности, Мечников не упускал из виду, что в явлениях воспаления у высших животных важную роль играет нервная система. Так, критикуя теорию воспаления Конгейма и его последователей, Мечников заявляет далее: «Теория эта имеет тот недостаток, что не принимает в расчет нервных влияний...» (Избранные биологические произведения, стр. 609). Даже выдвигая фагоцитарную реакцию в качестве «primum movens» воспаления, Мечников все же признает, что «эта реакция выполняется то одними подвижными фагоцитами, то с содействием сосудистых фагоцитов или нервной системы» (наст, изд., стр. 338) 331.

ВСТУПЛЕНИЕ К КНИГЕ «СОРОК ЛЕТ ИСКАНИЯ РАЦИОНАЛЬНОГО

МИРОВОЗЗРЕНИЯ»

172 Под «строгим позитивизмом» и «откровенным агностицизмом» Мечников имеет в виду так называемую «опытную», индуктивную науку, не выходящую за пределы познаваемых ею фактов. Как известно, ни позитивизм, ни агностицизм не отрицали наличие непознаваемого, отрицая лишь возможность познания его нашими чувствами. Не удивительно поэтому, что как позитивизм, так и агностицизм неизбежно вели к субъективному идеализму в философии. Вот почему никак нельзя согласиться с комментаторами Мечникова, утверждающими, что он якобы под позитивизмом и агностицизмом имел в виду «философский сознательный воинствующий материализм» (см. «Академическое собрание сочинений»; т. XIII, стр.233). Хотя Мечников и дал уничтожающую критику всевозможным попыткам проникнуть в мир «непознаваемого», однако эта критика ведется им строго с позиций «положительного» знания, т. е. естественнонаучного материализма. 344

173 Не приходится и говорить, что Мечников не дает подлинной критики откровенно идеалистической, хотя и прикрывающейся все тем же агностицизмом философии «прагматизма». Признавая реальными только наши ощущения и желания, Джемс противопоставляет нашим знаниям и разуму простую «волю к вере» во все, что представляется «удобным», «полезным» и соответствующим «практическим целям» тех или иных людей. Очевидно, что подобная «философия» может оправдать любые классовые интересы, является проводником мракобесия и враждебна подлинной науке. Между тем Мечников ограничивается лишь утверждением, что «это учение неспособно утолить тоски по вере и неотступного желания проникнуть в высшие сферы, недоступные положительному знанию!» Таким образом, Мечников не решается прямо отрицать наличие чего-то «недоступного» нашему знанию, а лишь не признает его достоверно доказанным. Это

415

неминуемо ведет к тому агностицизму, который может уживаться с любым нематериалистическим воззрением. 349.

174 «Теория приобретенной невосприимчивости» Пастера заключалась в предположении, что возникновение в организме невосприимчивости к какому-либо инфекционному заболеванию объясняется исчерпанием в организме питательных веществ, необходимых для роста болезнетворных бактерий. Предположение Пастера было опровергнуто дальнейшими экспериментами. 354.

175 Утверждение Мечникова, что «музыкальный гений (как и гениальность вообще) составляет вторичный половой признак» — мало обосновано. Приводимые им далее примеры влияния полового чувства на музыкальное творчество недостаточны для доказательства этого утверждения, хотя бы потому, что они могут быть обнаружены не только у мужчин, но и у женщин и в отношении любых форм творчества. Различие же в творческих проявлениях мужчин и женщин в основном определяется социальными факторами, что с особенной силой проявилось в нашей стране при социализме. 354.

176 Это утверждение Мечникова также произвольно, что, впрочем, он и сам далее признает. 355.

177 В этот период Мечников переживал крайний пессимизм, связанный с тяжелыми обстоятельствами его жизни — болезнью и смертью первой жены (1873), болезнью глаз, угрожавшей возможности продолжения им научных занятий. Мечников дважды пытался покончить жизнь самоубийством. Однако пробуждение научных интересов вывело Мечникова из этого состояния пессимизма. См. подробнее об этом собственные воспоминания Мечникова («Страницы воспоминаний», стр. 149—153, и мои примечания, стр. 242—245). 360.

178 «Вступительная речь председателя Одесского съезда врачей и естествоиспытателей» произнесена была Мечниковым в 1883 г. Текст ее также вошел в книгу «Сорок лет искания рационального мировоззрения». В этой речи Мечников выражает твердую уверенность в том, что «теоретическая разработка вопросов естествознания ... одна только может дать правильный метод к познанию истины и вести к установлению законченного миросозерцания ...» Это был период расцвета творчества Мечникова. Именно тогда Мечников сформулировал свое учение о фагоцитозе, которое он впервые изложил на том же съезде. 360.

179 Как известно, Мечников не понимал, что «крайности богатства и бедности» способна устранить лишь социальная революция, и всецело рассчитывал в этом на силу науки. 362.

ВВЕДЕНИЕ В НАУЧНОЕ ИЗУЧЕНИЕ СТАРОСТИ

180 Мечников имеет в виду предыдущую главу «Чего может достигнуть наука в борьбе с болезнями» книги «Этюды о природе человека». 364.

181 Мечников цитирует наиболее раннюю свою статью по вопросам старения — «Современное состояние вопроса о старческой атрофии». В дальнейшем она была включена Мечниковым в сборник статей «Сорок лет искания рационального мировоззрения» (см. в «Академическом собрании сочинений», т. XIII). 369.

182 Этот вывод Мечникова не является убедительным, так как если даже считать, что приведенные им данные из библии достоверны, то они относятся к единичным случаям долговечности. Если же говорить о средней продолжительности жизни, то она, повидимому, значительно больше в настоящее время по сравнению с библейскими и другими ранними эпохами. 384.

183 Сифилис, собственно, не относится к наследственным заболеваниям, а передается ребенку непосредственно от больной матери в утробном периоде. 385.