Представить в одном томе основные, важнейшие произведения И. И. Мечникова — нелегкая, трудновыполнимая задача. Его блестящая и многосторонняя научная деятельность оставила яркий след в многочисленных областях биологии и медицины. В огромном литературном наследии Мечникова отражены проблемы зоологии, эмбриологии, дарвинизма, сравнительной патологии, иммунологии, бактериологии и эпидемиологии инфекционных болезней. Кроме того, И. И. Мечников, блестящий писатель, полемист и глубокий мыслитель, оставил много ярких и интересных статей и книг по истории биологии, воспоминания о ближайших друзьях и соратниках, ряд обзоров, публицистических памфлетов.
В настоящем издании мы попытались ограничиться лишь важнейшими общетеоретическими работами Мечникова в области биологии. Однако провести строгую грань в творчестве Мечникова между биологией и медициной не представляется возможным. Как известно, начав свою научную деятельность в области зоологии, И. И. Мечников создал на основании изучения явлений внутриклеточного пищеварения у беспозвоночных фагоцитарную теорию (1883). Эта теория послужила ему, с одной стороны, для построения глубокой теории происхождения многоклеточных (1886), а с другой стороны, для разработки «Сравнительной патологии воспаления» (1892), в которой он дал поразительный образец того, как зоолог и биолог призваны развивать на основе дарвинизма сравнительную патологию животных. Создание Мечниковым этой, как он считал, отрасли общей зоологии является достойным завершением всех его общебиологических идей. После этого Мечников действительно целиком погружается в проблемы иммунологии и бактериологии. Но, конечно, и в этих областях Мечников неизменно вносил свой дарвинистический подход к пониманию болезни и смерти человека. Венцом такого неповторимого синтеза явилась его попытка создать учение об ортобиозе, теорию старости и смерти и борьбы с ними. Но здесь уже биоло-
3
гическая мысль Мечникова вступала в область, в которой необходимо было правильное понимание не только явлений жизни и смерти, здоровья и болезни, но и законов общественного развития.
Вот почему при выборе произведений для включения в настоящее издание мы вынуждены были ограничиться сравнительно немногими работами, знаменующими основные достижения и этапы в биологической деятельности Мечникова.
В области дарвинизма, которым проникнуто все его творчество, мы ограничились его блестящим «Очерком вопроса о происхождении видов» (1876), где с наибольшей полнотой дан историко-теоретический анализ проблем дарвинизма. Мы отнюдь не хотим утверждать, что в этом произведении можно со всем согласиться теперь. Да иначе и не может быть в отношении произведения, написанного восемьдесят лет назад. Тем не менее мы не сочли возможным подвергать его произвольному сокращению, дабы не нарушать замысла, отражающего мировоззрение автора.
Сравнительная эмбриология — область, в которой И. И. Мечников, вслед за А. О. Ковалевским, создал наиболее замечательные работы. Учение о зародышевых листках, теория паренхимеллы, происхождение пищеварительных функций и многоклеточных организмов — таковы самые основные вопросы, в разрешении которых Мечников достиг блестящих результатов. Однако представить все эти стороны его исследований хронологически первыми и конкретными работами, потребовало бы не одного тома и было бы малодоступно более широкому читателю. Поэтому мы ограничились лишь одной, заключительной главой из лучшего и итогового сравнительно-эмбриологического произведения И. И. Мечникова — «Эмбриологические исследования над медузами» (1886), в которой дан глубокий теоретический анализ важнейших проблем сравнительной эмбриологии (роль формы и функции в филогении зародышевых листков, теории фагоцителлы, происхождение многоклеточных животных). Одновременно Мечников в интересном историческом экскурсе восстанавливает приоритет А. О. Ковалевского и свой собственный в создании сравнительной эволюционной эмбриологии.
Этому же в сущности посвящен прекрасный очерк «А. О. Ковалевский» (1902), являющийся к тому же лучшей страницей из так и не написанных И. И. Мечниковым воспоминаний о своей яркой жизни и его эпохе.
Далее нами помещены «Лекции о сравнительной патологии воспаления» (1892), наиболее полно характеризующие идеи Мечникова в области созданной им теории иммунитета. В этом произведении мы опустили лекции 8—11, ввиду их более специального характера. Как нам кажется, и без них читатель получит исчерпывающее представление о сравнительно-патологическом методе исследований, столь блестяще разработанном Мечниковым.
В дальнейшей своей научной деятельности Мечников полностью перешел к вопросам медицины. Однако занимавшие его с юношеских лет общие вопросы о человеческой природе, о смысле жизни и смерти человека привели Мечникова к созданию своеобразного «оптимистического мировоззрения», основанного на теории «ортобиоза». Как ни спорны эти идеи и теории Мечникова, они способствовали разработке им вопросов биологии и патологии старости и смерти, доказательству, что с преждевременной старостью нужно и можно бороться. В этом величайшая научная заслуга Мечникова, и хотя современная наука ищет других решений, поставленных им вопросов, она развивает в сущности направление, им созданное. Вот почему работы Мечникова по вопросам старости и смерти, занимающие столь большое место в его творчестве, должны найти отражение и в его «Избранных произведениях».
Представление об этой стороне научного творчества Мечникова дает глава из его книги «Этюды о природе человека» (1903, последнее издание — 1916 г.), помещенная в настоящем издании.
Наконец; «Вступление» к книге «Сорок лет искания рационального мировоззрения» (1913) дает прекрасное представление о Мечникове — борце против идеализма и религии за научно-материалистическое мировоззрение."
При воспроизведении текстов Мечникова мы, естественно, старались сохранить все своеобразие его транскрипции терминов, имен и пр. Мечников пишет: «сократительность», «амебовидный», «протоплазмический» «трансформический», «стерилизированные», «закистируется», «вариируется», «штудии», «снурок», «рыльцо», «бесполовой», «бездоказательство», «обжог» и т. д. Термин «фагоцитный» и «фагоцитарный» встречаются одновременно. В ряде случаев пришлось все же отступить от необычных написаний. Это сделано во всех тех случаях, когда в помещаемых здесь сочинениях Мечникова обнаруживалось различное написание одних и тех же терминов. По этим же мотивам мы унифицировали написание русских названий животных, приняв его везде со строчной буквы. Своеобразное написание имен (Рай, Уэллес, Уоллас, Бёкль и др). сохранено во всех статьях, за исключением переводной главы из «Эмбриологических исследований над медузами», где имена приводятся в современной транскрипции. Однако мы сочли необходимым исправить ряд бесспорных опечаток, оговорив в примечаниях лишь наиболее крупные из них.
А.Е.Гайсинович
А.Е.Гайсинович
I
Вторая половина XIX в. знаменуется пышным расцветом русской науки. В поразительно короткий срок 50—60-х годов во всех областях естествознания выдвигаются замечательные молодые русские ученые. Особенных успехов достигли в России химия и биология. В химии одно за другим появляются блестящие имена: несколько ранее прославившийся Н. Н. Зинин, А. М. Бутлеров, В. В. Марковников, Д. И. Менделеев, Н. Н. Соколов и многие другие. «За какие-нибудь 10—15 лет русские химики не только догнали своих старших европейских собратий, но порою даже выступали во главе движения ...» * В области биологии тогда были еще в зените своей славы, многогранный Карл Бэр, а в области медицины — Н. И. Пирогов. Но уже на смену им появляются И. М. Сеченов, С. П. Боткин, А. О. Ковалевский, И. И. Мечников, В. О. Ковалевский, К. А. Тимирязев и многие другие.
Русская биология, наравне с химией, занимает ведущее положение в мировой науке.
Причины этого бурного научного развития следует искать в общей исторической обстановке, создавшейся в стране в преддверии 60-х годов.
В 1855 г. умер Николай I, царь-деспот, душитель культуры и свободы, заслуживший мрачную славу «международного жандарма». Затеянная им война с западноевропейскими капиталистическими странами оказалась не под силу технически отсталой дворянско-крепостнической России.
В 1856 г. Россия проиграла Крымскую войну. По всеобщему признанию, поражение потерпела не героическая армия русского народа, проявившая бесстрашие, упорство и самопожертвование, а бездарное царское правительство.
* К. А. Тимирязев. Соч., т. VIII, стр. 154.
6
В России развивались капиталистические формы хозяйства. Широкие слои общества проникались убеждением, что настала эпоха коренных реформ и преобразований. Молодой царь Александр II на первых порах вынужден был пойти на некоторое временное ослабление полицейского гнета и цензуры. Все это способствовало оживлению общественно-просветительской деятельности, быстро приведшей к формированию революционно-демократического движения. Призывы Герцена в «Полярной звезде» и «Колоколе», проникавшие в Россию из-за рубежа, были подхвачены и расширены плеядой русских революционных демократов — Н. Г. Чернышевским, Н. А. Добролюбовым, Д. И. Писаревым и их многочисленными последователями. Создается революционно-демократическая пресса, — журналы «Современник», «Русское слово», отчасти «Отечественные записки» ведут пропаганду передовых идей.
Вначале эта пропаганда имела чисто просветительский характер. Вскрывая отдельные преступления царских чиновников, клеймя жестокость помещиков, просветители возлагали нередко большие надежды на «реформы» сверху и восторженно пропагандировали значение науки, особенно естествознания, в культурном развитии страны.
Сначала и царское правительство терпимо смотрело на это увлечение естествознанием. «Естественные науки, как наиболее удаленные от политики, считались и наиболее безвредными, им не отказывали даже в известном почете, открывали даже доступ в общую систему обучения» *. Вот почему, как вспоминает И. И. Мечников, «в гимназиях относились благожелательно к научным стремлениям и не подавляли их усиленными требованиями по части классической премудрости. Греческий язык был вовсе устранен, а латынь свелась на маловажную формальность. Зато было введено преподавание естественных наук, привлекшее к себе особенное внимание молодежи» **.
Молодежь того времени увлекалась «саморазвитием». Читали не только «толстые» журналы, но и иностранные книги передового содержания. В Европе это был период распространения «позитивизма» (Конт, Милль, Спенсер, Бокль), широкую популярность приобрели сочинения вульгарных механистических материалистов Фохта, Бюхнера и Молешотта. То было время крупных открытий и в капиталистической Европе. Незадолго до того Роберт Майер и Гельмгольц провозгласили «закон сохранения силы»***, Кирхгоф и Бунзен открыли метод спектрального анализа, трудами Либиха, Бертло, Дюма и многих других создавалась органическая химия, в физиологии всеобщее внимание при-
* К. А. Тимирязев. Соч., т. VIII, стр. 143. ** И. И. Мечников. Страницы воспоминаний, М., 1946, стр. 6. *** Впервые, как известно, обоснованный и сформулированный еще М. В. Ломоносовым в едином законе сохранения материи и движения.
7
влекали открытия Клод Бернара, Дюбуа-Реймона и Гельмгольца. Наконец, в 1859 г. было провозглашено Ч. Дарвином учение о естественном отборе, быстро завоевавшее себе приверженцев в России.
Все это поддерживало в молодежи стремление к науке, тягу в университеты. И в университетах в это же время происходят серьезные сдвиги. Старомодных профессоров, не занимавшихся научными исследованиями и читавших лекции только по устаревшим учебникам, без лабораторных занятий, стали заменять молодые ученые, способные увлечь молодежь в область самостоятельного научного исследования. В области биологии таким профессором был выдающийся русский ученый Л. С. Ценковский (1822— 1887), специалист по бактериям, простейшим и низшим водорослям. Передовая профессура не ограничивалась чтением университетских лекций. Она старалась широко популяризировать достижения науки и интерес к ней в широких кругах общества. Знаменательной была в этом смысле организация в 1858 г. систематического чтения публичных лекций в петербургском «Пассаже». Там читались лекции по естествознанию, технике и медицине, выдающиеся русские ученые демонстрировали опыты, приборы и изобретения.
Молодежь была охвачена энтузиазмом; она прониклась убеждением, что в науке заключается «дело, способное поглотить все умственные влечения и нравственные силы, дело, не только лучше всякого другого могущее скрасить личное существование, но, по глубокому сознанию, и такое, которое входит необходимою составною частью в более широкое общее дело, как залог подъема целого народа, подъема умственного и материального» *. Такой энтузиазм, конечно, нельзя было вогнать в жесткие рамки угодной правительству деятельности. В своем порыве к материалистической науке молодежь того времени вынуждена была переходить границы «дозволенного». Запрещенные книги, как, например, «Сила и материя» Бюхнера, выпускались подпольно в гектографированных изданиях (1860). Естественно, что осуществить это могли уже настоящие революционные кружки, которые наравне с такой научной антирелигиозной литературой выпускали и чисто политические листовки и прокламации. На революционный путь толкала не только русская действительность, но и международные события — национально-освободительное движение Гарибальди в Италии и борьба против рабства в Америке (война «Севера» и «Юга»).
В такой обстановке царское правительство вынуждено было пойти на «реформы». «Крестьянские бунты», возрастая с каждым десятилетием перед освобождением, заставили первого помещика, Александра II, признать, что лучше освободить сверху, чем ждать, пока свергнут снизу»**. В феврале 1861 г. объявлено
* К. А. Тимирязев. Соч., т. VIII, стр. 176. ** В. И. Ленин. Соч., т. 17, стр. 95.
8
было об «освобождении» крестьян. Однако крестьянство быстро раскусило характер этой «реформы» и ответило на нее массовыми волнениями. Царское правительство сразу перешло к жестоким репрессиям, к расстрелам. Столь же жестоко расправилось оно в том же году с польским освободительным движением. Наконец, осенью 1861 г. вспыхнули студенческие демонстрации в Петербургском и Московском университетах, приведшие к массовым арестам и к закрытию университетов.
Путь жестоких репрессий, на который окончательно стало царское правительство с 1861—1862 гг., вызвал в среде молодежи того времени острый процесс политического размежевания. Наиболее передовые ее представители безоговорочно стремились к демократической крестьянской революции. Идейным вождем этого направления явился Н. Г. Чернышевский; он продолжал вдохновлять молодежь и после своего ареста в 1862 г.; его роман «Что делать?», написанный в Петропавловской крепости (1863), произвел огромное впечатление. Революционные кружки и организации («Земля и Воля» и другие), несмотря на жесточайший террор, продолжали свою работу, выпускали прокламации («Молодая Россия», «Свобода» и другие), открыто призывавшие к революции. Но эти призывы оказались преждевременными: «... века рабства настолько забили и притупили крестьянские массы, что они были неспособны во время реформы ни на что, кроме раздробленных, единичных восстаний, скорее даже «бунтов», не освещенных никаким политическим сознанием»*. Что могли сделать небольшие группы революционных демократов без наличия тогда в России рабочего класса? Многие и многие талантливые представители передовой революционной интеллигенции погибли в тюрьмах, на каторге и в ссылке. Особенно много жертв повлек за собой выстрел Каракозова (1866), явившийся следствием перехода части молодежи на путь терроризма.
В такой обстановке среди интеллигенции быстро произошло классовое расслоение. Все неустойчивые, псевдодемократические элементы сразу переметнулись в лагерь буржуазного либерализма. Но и многие передовые представители интеллигенции в обстановке жесточайшего террора вынуждены были ограничить себя научными и легально-просветительскими интересами. Вот почему в это время с особенной силой распространяются идеи о прогрессивном значении естествознания, от которого подчас готовы были ждать даже решения социальных проблем. Так, Д. И. Писарев писал в 1864 г.: «Естествознание составляет в настоящее время самую животрепещущую потребность нашего общества»**. Он уверяет, что «скромное изучение химических сил и органической клеточки составляет такую двигательную силу общественного прогресса, которая
* В. И. Ленин. Соч., т. 17, стр. 96. ** Д. И. Писарев. Соч., т. III, СПб., 1912, стр. 276.
9
рано или поздно — и даже скорей рано, чем поздно — должна подчинить себе и переработать по-своему все остальные силы»*.
Как известно, такая переоценка значения науки, естествознания, была типична для того времени. Несмотря на материалистические позиции, которые занимали в философских вопросах революционные демократы, в вопросах исторических, социальных они подчас оставались на идеалистических позициях. Вера во всемогущество «научного прогресса», в развитие «мыслящих личностей» была тогда широко распространена. На этом в общем сходились Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов и Д. И. Писарев. «Прогресс основывается на умственном развитии; коренная сторона его прямо и состоит в успехах и развитии знаний», — писал Чернышевский**. «В развитии народов и всего человечества — сами принципы, признаваемые главнейшими двигателями истории, зависят несомненно от того, в каком положении находятся, в ту или другую эпоху, человеческие познания о мире», — заявляет Н. А. Добролюбов***. «Размножать мыслящих людей — вот альфа и омега всякого разумного общественного развития», — восклицает Д. И. Писарев ****. Все эти наивные, ошибочные формулировки все же в большой мере отвечали объективным социально-экономическим запросам тогдашней России, нуждавшейся в скорейшем научно-техническом и промышленном развитии. Недаром великий русский химик Н. Н. Зинин заявил тогда: «Довольно нам ходить на помочах у заграницы, пора нам создавать свою науку».
И на эти призывы передовых властителей дум 60-х годов откликнулись широкие круги молодежи, из среды которых вышли десятки выдающихся людей русской науки и техники. Потянулись в науку из самых различных слоев общества — дворяне и разночинцы, гимназисты, военные, семинаристы и даже лицеисты.
«Новое направление захватило собою все, что было наиболее отзывчивого и чуткого среди молодого поколения. Оно проникло не только в гимназии и университеты, где естествознание преподавалось систематически и более или менее в полном виде, но и в такие учебные заведения, где место его было гораздо более скромно. В Александровском лицее, куда поступали большей частью молодые люди из привилегированного слоя, в надежде сделать блестящую служебную карьеру, где занятие изящной литературой вошло в плоть и кровь и где на первом плане преподавались юридические и исторические науки, и там образовался кружок молодежи, увлекшийся стремлением к положительному знанию. Некоторые члены этого кружка бросили даже
* Д. И. Писарев. Соч., т. III, СПб., 1912, стр. 274.
** Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. III, стр. 586.
*** Н. А. Добролюбов. Соч., т. III, 1936, стр. 241.
**** Д. И. Писарев. Соч. т. III, 1912, стр. 276.
10
лицей, чтобы немедленно же перейти к занятиям естествознанием» *.
Вот почему прав К. А. Тимирязев, когда он заявляет, что «не пробудись наше общество вообще к новой кипучей деятельности, может быть, Менделеев и Ценковский скоротали бы свой век учителями в Симферополе и Ярославле, правовед Ковалевский был бы прокурором, юнкер Бекетов — эскадронным командиром, а сапер Сеченов рыл бы траншеи по всем правилам своего искусства» **.
Таковы были умонастроения передовой русской молодежи в период развития большинства будущих корифеев русского естествознания. Одним из наиболее молодых из них был Илья Ильич Мечников (1845—1916).
II
В семейной обстановке, окружавшей Мечникова в детстве, трудно обнаружить особые предпосылки - к тому, чтобы из нее вырос такой гигант биологической мысли. Это была среднего достатка помещичья семья, жившая в своем небольшом имении (Панасовка Харьковской губернии). Отец, бывший гвардеец, любитель покушать и поиграть в карты, занимался перепродажей лошадей. Мать происходила из культурной семьи ***, не чуждой столичных литературных интересов в эпоху А. С. Пушкина. На ней лежало руководство воспитанием детей, и она бесспорно оказывала на них большое влияние. Но, конечно, по-настоящему руководить их умственным развитием она вряд ли могла. Как и во всякой дворянской семье, дети были окружены гувернерами и учителями. У Ильи Ильича были сестра и три брата, — все старше его. Однако, несмотря на то, что они, по воспоминаниям И. И. Мечникова, все были одаренными детьми и получили в дальнейшем высшее образование, лишь один из них, Лев Ильич, мог оказать серьезное влияние на него. Лев Ильич Мечников (1838—1888), как известно, в дальнейшем стал ученым и революционным деятелем, другом и соратником Гарибальди, Герцена и Бакунина. Его разносторонние интересы не могли не оказать влияния на младшего брата, с большим вниманием прислушивавшегося к беседам Льва Ильича со своим учителем, студентом Харьковского университета И. И. Ходуновым. Широкая начитанность Ильи Ильича, всегда интересовавшегося литературой не только из области естествознания, но и по философии, истории, этнографии и географии, скорее всего отражает влияние Льва
* И. И. Мечников. Страницы воспоминаний, стр. 16—17. ** К. А. Тимирязев. Соч., т. VIII, стр. 144.
*** Отец ее, Л. Н. Невахович (1776—1831), был драматургом и переводчиком, брат М. Л. Невахович — рисовальщиком-карикатуристом, издававшим известный альманах «Ералаш».
11
Ильича, преподававшего и писавшего в дальнейшем именно по этим вопросам. Сам же Илья Ильич уже в восьмилетнем возрасте стал увлекаться биологией: он собирал гербарий, делал флористические описания и воображал себя ученым. Страсть к коллекционированию насекомых и растений часто охватывает мальчиков десяти-двенадцатилетнего возраста с тем, чтобы быть забытой впоследствии. Но здесь эта детская склонность к биологии непосредственно перешла в увлечение юношеских лет и стала, наконец, главным содержанием всей жизни Мечникова. Одиннадцати лет он занимается наблюдениями над гидрами, а в пятнадцать лет твердо решает «посвятить себя изучению низших ступеней животного царства, проявления жизни в ее простейшей форме» (О. Н. Мечникова).
Интересно, что столь же рано обнаружилось у Мечникова я другое свойство его натуры — стремление передавать свои познания другим. Своих сверстников, таких же малышей, он старался сделать вольными или невольными слушателями своих «лекций» по ботанике. Мысль о лекциях возникла у мальчика, вероятно, на почве рассказов учителя его старшего брата, Ходунова, об университетской жизни. Это стремление учиться и учить сохранилось у Мечникова на всю жизнь.
«Учение» понималось молодым Мечниковым очень оригинально. Он с большой неохотой, с ропотом поддавался «официальной» регулярной учебе, тянул учебную лямку. Так, в гимназии он лишь перед выпускными экзаменами приналег на все предметы, желая заслужить у родителей разрешение на поездку за границу для занятий биологией. Курс Харьковского университета Мечников прошел наспех, в два года вместо четырех, опять-таки увлекаемый мыслью скорее начать самостоятельную научную работу. Нам думается, что такое отношение Мечникова к урокам и лекциям зависело не только от формализма и скуки тогдашнего провинциального преподавания, но также и от того, что юноша очень рано определил свои специальные интересы, с одной стороны, а с другой — чрезвычайно рано умственно развился. В старших классах гимназии Мечников уже созрел для университета, а в университете, после некоторой специальной подготовки у профессора И. П. Щелкова, он был уже готов к самостоятельной научной работе. В самом деле, еще будучи гимназистом 6-го класса (1862), Мечников слушает лекции в Харьковском университете и даже пытается, правда безуспешно, получить от профессора зоологии А. Ф. Масловского тему для специальной работы. Не успев в этом, он берет частные уроки у молодого, прогрессивного профессора физиологии И. П. Щелкова и во время каникул, в том же 1862 г., ведет наблюдения над простейшими, наблюдает пищеварение у инфузорий — сувоек и т. д. На грани между гимназией и университетской скамьей Мечников пишет в 1862 г., т. е. в семнадцатилетнем возрасте, свою первую научную, статью «Некоторые факты из жизни инфузорий», вышедшую в
12
свет, однако, лишь в 1865 г. * Мечников рано осознал таившиеся в нем творческие силы и поэтому в отношении научных вопросов чувствовал твердую уверенность в себе, которая многократно проявлялась во время его богатой перипетиями научной деятельности. Эта уверенность в юношеские годы могла казаться даже простой мальчишеской дерзостью и заносчивостью, хотя на самом деле имела под собою, как мы сказали, гораздо более глубокие корни. Проявление уверенности в себе сказалось у Мечникова в двух направлениях: с одной стороны, в упорной защите добытых собственным научным опытом убеждений наперекор всему и вопреки всяким, хотя бы прочно установившимся в науке, мнениям; с другой стороны, в безбоязненной критике таких явлений в научной жизни, которые этого заслуживали. В этом безусловно отразилось влияние окружавших его настроений, тот энтузиазм, который охватил молодежь 60-х годов. Мечников по всему своему складу был прирожденным идейным борцом.
Все это весьма рано проявилось уже с первых научных шагов И. И. Мечникова. Так, в свои юношеские годы он увлекался писанием рецензий на учебники и книги биологического содержания. В 60-х годах библиографической работе вообще придавалось большое общественное значение. С нее начали и ей уделяли значительное внимание великие просветители Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, Д. И. Писарев. Первыми литературными опытами И. И. Мечникова также были рецензии. По-видимому, первым печатным произведением его является рецензия на руководство по геологии проф. Леваковского, напечатанная в 1861 или 1862 г., по утверждению О. Н. Мечниковой, в какой-то московской газете.
Однако несравненно больший интерес представляет другая рецензия, написанная Мечниковым в 18-летнем возрасте, в феврале 1863 г., и так и оставшаяся ненапечатанной**. В ней этот несовершеннолетний юноша, почти отрок, выступает с критикой гениального труда Дарвина о происхождении видов, совершившего переворот в биологии.
Признавая большое значение труда Дарвина, называя этот труд «замечательной книгой», а также предрекая идее изменяемости видов великую будущность, Мечников, однако, находит целый ряд возражений против некоторых основных положений теории Дарвина. При этом особенно интересно, что выдвигаемые в рецензии возражения высказываются Мечниковым, правда, в
* См. подробнее об этом нашу статью: А. Е. Гайсинович, Первые научные интересы И. И. Мечникова. Бюлл. Моск. о-ва испыт. прир., Отд. биол., т. LI, 1946.
** Она была обнаружена мною в Архиве Академии наук СССР и опубликована в «Избранных биологических произведениях» (1950). Указание Ю. И. Полянского («В. А. Догель», Л., 1953), что ее обнаружил покойный В. Догель, ошибочно и, вероятно, основано на том, что вышеуказанное издание вышло под нашей совместной редакцией.
13
более мягкой форме, гораздо позднее, в глубоком разборе им трудов Дарвина, вышедшем в 1876 г. и включенном в настоящее издание («Очерк вопроса о происхождении видов»). К этому периоду Мечников успел стать убежденным последователем дарвинизма; однако и позже он с большой осторожностью и критически относился к ряду моментов в теории о происхождении видов. И оказывается, что основные возражения Мечникова зародились у него еще тогда, когда ему было всего 18 лет и когда он писал упоминаемую нами рецензию.
III
В многообразии проблем, открытий и идей, которыми характеризуется блестящая научная деятельность И. И. Мечникова, проблемы дарвинизма занимают основное, стержневое положение. Это обстоятельство долгие годы ускользало от внимания подавляющего большинства писавших о нем. Именно поэтому за И. И. Мечниковым утвердилась лишь слава создателя фагоцитарной теории воспаления и иммунитета и оригинального, но спорного учения о причинах старости. Долгое время оставалось в тени то обстоятельство, что эти его теории являются лишь следствиями, последовательными звеньями более обширных и ранних исследований его, связанных с творческим развитием идей дарвинизма.
Такая удивительная недооценка величайших заслуг И. И. Мечникова объясняется тем, что многие ранние его работы, посвященные вопросам зоологии, эмбриологии и общей биологии, оказались полузабытыми на страницах специальных, большей частью иностранных, журналов. К тому же критическое, творческое отношение к проблемам дарвинизма, которое характерно для И. И. Мечникова, долгое время воспринималось как свидетельство его «несогласия» с дарвинизмом. Лишь в самые последние годы, с появлением на русском языке многих его полузабытых, а также неопубликованных произведений, выясняется в полной мере все величие научных заслуг И. И. Мечникова.
Хорошо известно, что вскоре после появления учения Ч. Дарвина особенный интерес привлекли к себе филогенетические исследования. Исключительно важную роль в разработке филогенетических проблем в то время и в дальнейшем сыграли открытия, сделанные русскими учеными, особенно А. О. Ковалевским и И. И. Мечниковым, в области сравнительной эмбриологии.
Начиная с 1865 года А. О. Ковалевским и И. И. Мечниковым были опубликованы многочисленные работы по зародышевому развитию беспозвоночных, ошеломившие тогда весь научный мир. Этими работами была не только показана общность принципов развития позвоночных и беспозвоночных на основе учения о
14
зародышевых листках, но и разработан ряд основных закономерностей образования из яйца многоклеточных организмов.
А. О. Ковалевский показал на ланцетнике (1865), асцидиях (1866), а в дальнейшем на многочисленных других животных закономерности «сегментации» (дробления) яйца и образования из него сначала однослойного, а затем двуслойного зародыша, его полостей и будущих органов (кишечника, нервной системы и т, д.). Причем эти закономерности оказались поразительно сходными как для беспозвоночных, так и для позвоночных.
И. И. Мечников показал (1866—1874) закономерности зародышевого развития — судьбу зародышевых листков, образование кишечника и полостей тела — у насекомых, ракообразных, головоногих моллюсков, иглокожих, паукообразных и других беспозвоночных животных.
Эти работы обоих ученых окончательно доказали единство и общность всего животного мира и дали образцы применения эволюционного учения в области эмбриологии. Благодаря этим работам открылся широкий путь для филогенетических построений на основе принципа параллелизма между происхождением и родством животных форм и их зародышевым развитием.
Нередко заслугу создания специального, филогенетического направления в дарвинизме целиком приписывают Э. Геккелю. Опираясь на идеи, впервые высказанные Ч. Дарвином и Ф. Мюллером (1864), Э. Геккель сформулировал свой «основной биогенетический закон» (1866—1872). Исходя из этого «закона» и своей «теории гастреи» (1874), Э. Геккель разработал целую систему гипотетических построений и родословных «древ». В действительности Э. Геккель, не внеся сколько-нибудь значительного вклада в разработку эмбриологии конкретных животных форм, использовал при своих построениях открытия других ученых, и в первую очередь А. О. Ковалевского и И. И. Мечникова. В общем он явился лишь «крестным отцом» этих открытий, дав различные наименования обнаруженным стадиям развития животных и их гипотетическим предковым формам (бластула, гаструла, бластея, гастрея и т. д.).
Эти поспешные построения Э. Геккеля сразу вызвали у И. И. Мечникова большое недоверие, окончательно укрепившееся после осуществленных им блестящих исследований эмбрионального развития губок и кишечнополостных (1874—1886).
И. И. Мечников обнаружил у этих низших беспозвоночных совсем не те способы образования двуслойной личинки и ее полостей, какие наблюдались у большинства других типов беспозвоночных. В противовес гаструле последних, образующейся путем впячивания поверхностного слоя, И. И. Мечников описал новый тип двуслойной личинки, названной им паренхимулой и образующейся путем иммиграции (перекочевывания) клеток поверхностного слоя во внутреннюю полость, которую они целиком заполняют. Эти открытия позволили И. И. Мечникову
15
разработать новую теорию происхождения многоклеточных животных, которую он противопоставил теории гастреи Э. Геккеля.
По теории паренхимеллы Мечникова, примитивными многоклеточными организмами были формы, лишенные кишечника и кишечной полости. Их полость тела целиком была заполнена паренхиматозными клетками. Пищеварение у таких животных должно было быть не полостным, а внутриклеточным. И действительно, среди современных низших животных широко распространено внутриклеточное пищеварение. Оно характерно не только для всех простейших, но и для губок, бесполостных червей-турбеллярий и других форм.
На основании всех этих данных И. И. Мечников рисует следующую картину возникновения многоклеточных. Они произошли от колониальных форм простейших типа Volvox (шаровика), представляющих однослойный полый шар. У такой колониальной формы могли образоваться специализированные пищеварительные клетки, которые, захватывая добычу, уходили для ее переваривания внутрь полости. В дальнейшем эти клетки, оставаясь внутри, сохраняли лишь пищеварительную функцию, а наружные клетки выполняли лишь функцию захвата пищи. Такие соотношения наружных и внутренних слоев наблюдаются и у современных бескишечных животных, у губок и других.
Образование более сложных животных с полостным пищеварением происходило, по Мечникову, путем расщепления наружного слоя клеток на два слоя и образования между ними полости. Распространенный же в эмбриональном развитии способ образования двуслойной — личинки гаструлы, с пищеварительной полостью внутри, путем впячивания (инвагинации), является упрощением первоначального пути образования двуслойного организма.
В то время как «теория гастреи» Э. Геккеля все более и более оказывается схематичной и не соответствующей многообразным формам развития беспозвоночных, теория паренхимеллы И. И. Мечникова завоевывает все большее признание, особенно в последнее время.
IV
Мечников, познакомившийся с учением Дарвина с первых же шагов своей научной деятельности, сразу отнесся к нему не как к догме, подлежащей безоговорочному признанию, а со свойственным ему всегда критицизмом пытался творчески его воспринять и разрабатывать дальше. Вот почему дарвинистические представления Мечникова проделали значительную эволюцию от юношеской рецензии 1863 г. до тех самостоятельных вкладов в разработку проблем дарвинизма, которыми в сущности являются все основные его открытия и теории.
16
В 70-х годах Мечников обращается непосредственно к проблемам дарвинизма и пишет в связи с этим ряд теоретических статей: «Антропология и дарвинизм» (1875), «Очерк вопроса о происхождении видов» (1876), «Борьба за существование в обширном смысле» (1876) и некоторые другие.
В этих статьях, наряду с блестящим историко-теоретическим изложением учения Дарвина, мы находим, как всегда у Мечникова, целый ряд глубоких критических и принципиальных замечаний и обобщений. Наибольший интерес представляет анализ закономерностей борьбы за существование, даваемый Мечниковым в главе VIII «Очерка» 1876 г. и более подробно развитый в специальной статье о борьбе за существование. Этот анализ является развитием идей, намеченных им еще в юношеской рецензии 1863 г. Прежде всего Мечников дает превосходную классификацию форм борьбы за существование (см. стр. 129 настоящей книги и примечание 55). Самым важным в этой незаслуженно забытой классификации является то, что в ее основе лежит отказ от понимания борьбы за существование лишь как фактора внутривидовой активной борьбы и признание крайней важности межвидовых конкурентных взаимоотношений, а также взаимоотношений организма со средой. Уже такое широкое понимание форм борьбы за существование приводит Мечникова к выводу о невозможности сводить причины этой борьбы исключительно к перенаселению. Он пишет: «Ввиду того, что «борьба за существование», как оказывается, захватывает собой огромную сумму явлений, невозможно более ограничиваться признанием за усиленным размножением организмов единственного стимула этой борьбы» *. Мечников считал, что самое «понятие о перенаселении в высшей степени условно ...»**. На ряде примеров бурного размножения и распространения на ограниченных пространствах (изолированных островах, водоемах и т. д.) водорослей и некоторых животных Мечников доказывает, что в этих случаях «перенаселение» часто не приводит к ожесточенной борьбе и не служит фактором видообразования. Большинство организмов, захвативших подобные ограниченные пространства, характеризуется крайним однообразием видового состава и древностью его возникновения. Наконец, Мечников метко замечает, что и самое перенаселение в целом ряде случаев является не фактором, предшествующим борьбе за существование, а, наоборот, само является преимуществом в таковой. «Сам Дарвин приводит случаи, когда организмы одолевали в борьбе за существование исключительно ради усилившейся их плодовитости, следовательно, уже по этому одному на эту способность нельзя смотреть как на незыблемую и неизменную
* «Борьба за существование в обширном смысле». Цит. по сб. «Сорок лет искания рационального мировоззрения», М., 1925, стр. 124.
** Там же, стр. 131.
17
основу всего процесса борьбы» *. На примерах повышенной плодовитости паразитов и мелких животных Мечников показывает, что все это «явления сравнительно позднего происхождения, явления, вызванные борьбою за существование и удержанные естественным подбором» **. Таким образом, Мечников приходит к диалектическому выводу, который он называет «парадоксом»: «Если усиленная плодовитость есть именно то зло, из которого возникает борьба, то как же согласить это с тем, что та же усиленная плодовитость является одним из главных моментов победы в борьбе за существование?» (см. в нашем издании стр. 133). Мечников видит выход из этого «парадокса» в признании, что «усиленная плодовитость далеко не имеет столь важного значения в возбуждении борьбы, как это было предположено Дарвином, что в этом отношении несравненно большую роль играет конкуренция и борьба разнородных форм» (стр. 133 настоящего издания). Мечников не замечает при этом, что его утверждения не исключают возможности существования случаев противоположной роли плодовитости.
Не соглашаясь с Дарвином и в вопросе о роли в борьбе за существование наиболее близких форм, Мечников, наоборот, утверждает, что для «естественного подбора недостаточно простого перенаселения одной формы, и необходима конкуренция по возможности большего количества разнородных существ, и что если и нельзя сказать, что естественный подбор вступил в свои права только с тех пор, когда на земле уже появились различные виды, то во всяком случае справедливо, что первобытные условия и бедность первобытного населения должны были неблагоприятно влиять на трансформизм путем естественного подбора» (стр. 132—133 настоящей книги, курсив наш). Таким образом, Мечников приходит к выводу, что важнейшую роль в борьбе за существование играет не перенаселение форм внутри вида, а наличие разнообразия видовых форм, т. е. он придает межвидовой борьбе ведущее значение.
Нами впервые было обращено внимание на поразительное совпадение этих идей И. И. Мечникова с современной критикой «мальтузианских извращений» в учении Ч. Дарвина ***. Однако было бы совершенно антиисторичным, антимарксистским утверждать о полном тождестве взглядов Мечникова с современными в этом вопросе. Не подлежит сомнению, что эти взгляды Мечникова не «упали с неба», а отражают умонастроения русской общественной мысли 60-х годов. И действительно, уже с первых лет проникновения в Россию учения Дарвина раздались голоса
* «Борьба за существование в обширном смысле». Цит. по сб. «Сорок лет искания рационального мировоззрения», М., 1925, стр. 124.
** Там же (Курсив наш. — А. Г.)
*** См. В. А. Догель и А. Е. Гайсинович. Основные черты творчества И. И. Мечникова как биолога (в кн.: «И. И. Мечников. Избранные биологические произведения», М., 1950, стр. 708—710, 715).
18
протеста против переноса этого учения на человеческое общество, против утверждений, что и в нем царит борьба за существование и «переживание наиболее приспособленных», а следовательно, что неравенство людей есть «закон природы». Первым выступил против такого «применения» учения Ч. Дарвина будущий антидарвинист Н. Н. Страхов (1862). Вот почему на него ссылается И. И. Мечников в своей рецензии 1863 г., в которой он дает свою критику переноса Дарвином «Мальтусова закона» на животных и растения.
Когда в 1864 г. один из ближайших единомышленников Д. И. Писарева, Варфоломей Зайцев, выступил с расистскими утверждениями о «низших» расах и о неизбежности их порабощения «высшими», что якобы вытекает из учения Ч. Дарвина, то он получил негодующую отповедь со стороны друга А. О. Ковалевского и И. И. Мечникова — Н. Д. Ножина (1865). В следующем, 1866 г. появилась статья того же Ножина об учении Дарвина, в которой он, приветствуя это учение, возражает против применения принципа борьбы за существование ко «вполне сходным друг с другом организмам» и утверждает, что у них может наблюдаться «только сотрудничество» *. Как видим, во всех этих критических выступлениях подвергаются сомнению те же положения учения Дарвина, что и у Мечникова. Очевидно, что вся эта критика была продиктована опасениями использования учения Дарвина против передовых общественных идей того времени. Безусловно эти же мотивы руководили Н. Г. Чернышевским в его известной позднейшей статье (1888). Таким образом, все эти критические выступления касались совсем не биологических вопросов в учении Дарвина, и в этом смысле для нас сейчас они не имеют доказательной силы в наших спорах о роли перенаселения и внутривидовой борьбы в естественном отборе. В целом ряде других вопросов Мечников значительно опередил дарвинизм своего времени. Очень интересно обсуждение Мечниковым вопроса о том, что дает преимущество в борьбе за существование. Хотя в этом вопросе он не полностью оригинален, но его характеристика «силы» вида, определяемой не внешними морфологическими и систематическими признаками, а такими внутренними и физиологическими признаками, как плодовитость, выносливость к переменам в температуре, солености воды и т. д., не потеряла своего значения и по сей день.
Мечникову очевидна ограниченность дарвиновского понимания изменчивости как постепенного и непрерывного процесса возникновения мелких изменений. Разобрав многочисленные примеры возникновения крупных и скачкообразных изменений вида, Мечников приходит к выводу, что наравне с происхождением
* См. подробней А. Е. Гайсинович. Биолог-шестидесятник Н. Д. Ножин и его роль в развитии эмбриологии и дарвинизма в России, Журн. общ. биол., т. XIII, 1952, стр. 388, 391—392.
19
видов путем накопления мелких отклонений возможно образование видов в результате «внезапного появления более или менее резких уклонений, способных фиксироваться как вследствие их собственной прочности, так и под влиянием подбора» (стр. 127 настоящей книги).
Взгляды Мечникова в вопросах о причинах наследственной изменчивости сформировались еще до того, как Вейсман стал обосновывать свою теорию зародышевой плазмы и вытекавшее из нее непризнание наследования приобретенных признаков. В своем «Очерке вопроса о происхождении видов» Мечников полностью признает наследование приобретенных признаков. Так, уже при изложении взглядов Ламарка Мечников заявляет: «Высказанный им взгляд на значение приспособления животных к окружающим условиям и на роль наследственности в передаче приобретенных признаков признается всецело и ныне» (стр. 57 настоящей книги). В другом месте Мечников говорит: «Известно также, что путем наследственности могут быть передаваемы не только прирожденные свойства, но и приобретенные...» (стр. 90 настоящей книги).
Однако и позже, в 1886 г., Мечников встретил со скептицизмом только что возникшую ядерную теорию наследственности. Он заявляет: «Как ни значительны новые достижения по вопросам оплодотворения, тем не менее они еще далеко недостаточны, чтобы проблемы природы наследования и оплодотворения считать созревшими для решения» *.
Еще позже, когда под влиянием идей Вейсмана в биологии получило широкое распространение отрицание наследования приобретенных признаков, Мечников все же считал, что по крайней мере у бактерий такое наследование имеет место. В 1901 г. он писал: «... у самых низших организмов, как бактерии и их родичи, наблюдается сохранение некоторых приобретенных признаков в бесконечном числе поколений» **. Об этом же он писал в 1910 г., противопоставляя доводам Вейсмана факты, полученные на бактериях. «В то время, когда в науке об изменяемости видов происходили усиленные прения по этому вопросу, Пастером и его сотрудниками, Ру и Шамберланом, был найден среди болезнетворных бактерий очень типичный пример наследственности приобретенных признаков. Палочка сибирской язвы, выращенная в необычной для нее среде, теряет свойство производить споры. Эта особенность передается по наследству в неограниченном числе поколений, которые — и это особенно существенно — могут быть выращиваемы и при совершенно нормальных условиях» ***.
* «Эмбриологические исследования над медузами». Цит. по кн.: «Избранные биологические произведения», М, 1950, стр. 313.
** «Невосприимчивость в инфекционных болезнях», СПб., 1903, стр. 477. *** «Дарвинизм и медицина». Цит. по кн.: «О дарвинизме», М., 1943, стр. 217.
20
Тем не менее необходимо признать, что у Мечникова были сомнения во всеобщности принципа наследования приобретенных признаков, так как в другой статье, приведя те же факты, он добавляет: «Но этот пример относится не к организму, состоящему из нескольких категорий клеток, а к одному из самых примитивных организмов, состоящему из одной единицы или из одного ряда клеточных элементов»*. Еще более решительно высказывается Мечников в «Этюдах о природе человека»: «В прежние времена, когда наукой допускалось, что приобретенные свойства легко передаются по наследству, спрашивали себя, отчего же гимен, разрываемый в течение стольких поколений, не обнаруживает никакой наклонности к исчезновению? Этот пример является одним из тех, которые всего более пошатнули теорию передачи потомству признаков, приобретенных в течение жизни»**.
Исключительно интересен анализ Мечниковым вопроса о роли прогресса и регресса в органической эволюции. Этот вопрос в то время решался крайне вульгарно биологами и философами-«позитивистами» (Конт, Спенсер). Известную дань тому отдал и Мечников. Но в своих дарвинистических статьях Мечников в основном решал этот вопрос строго научно, на биологическом материале. Он превосходно показал всю условность понятия прогресса в свете учения о естественном отборе и подверг критике существование мнимого «закона совершенствования органических форм» (Бронн). Особенно подробно Мечников разбирает явления паразитизма для иллюстрации процессов регресса организации. Однако самое интересное в том, что, помимо факторов прогресса и регресса, Мечников наиболее частым явлением при органической эволюции считает «случаи, где нет ни того, ни другого, где развитие совершается, так сказать, в одной плоскости, без повышения или понижение уровня «совершенства» (стр. 176 настоящей книги). Такие формы развития Мечников относит к особому типу «консервативных видов».
Мечникову казалось, что развитие «консервативных видов» не может быть полностью объяснено при помощи естественного отбора. Однако А. Н. Северцов, которому удалось в своей морфобиологической теории эволюции развить те идеи о соотношении «прогресса», «регресса» и «консерватизма», которые наметил И. И. Мечников, показал, что они не только не противоречат Дарвинизму, а являются дальнейшей его разработкой.
Таковы вкратце те основные идеи, которые мы находим в Дарвинистических статьях Мечникова 70-х годов. Он в них выступает как замечательный и оригинальный продолжатель
* «Празднество в честь Дарвина в Кэмбридже». Цит. по кн. « О дарвинизме», стр. 227.
** «Этюды о природе человека», М., 1923, стр. 64—65.
21
учения Дарвина. Но особенных успехов достигает Мечников в дальнейшей разработке дарвинизма в своих специальных научных исследованиях, где он показывает блестящие образцы применения учения о естественном отборе на конкретных явлениях биологической эволюции.
Как мы видели, изучение И. И. Мечниковым эволюции пищеварительных функций в животном мире натолкнуло его на то обстоятельство, что даже у животных, обладающих кишечником, имеются клетки, сохраняющие способность внутриклеточного пищеварения. У различных животных, от губок до высших позвоночных, существуют специальные «блуждающие» клетки (у высших животных — это лейкоциты, белые кровяные шарики). Какова же функция этих «блуждающих» клеток у животных с полостным пищеварением? Очевидно, они должны играть у них какую-то иную роль, чем у низших животных, обладающих внутриклеточным пищеварением.
У И. И. Мечникова возникает гениальная догадка. Не могут ли подобные блуждающие клетки захватывать не только пищевые частицы, но и инородные тела и бактерии, попадающиеся им в организме? Он проверяет это предположение на излюбленных им объектах — прозрачных морских животных. В 1882 г. на берегу Средиземного моря опыты с медузами привели И. И. Мечникова к созданию знаменитой фагоцитарной теории.
Впервые он сообщил об этой теории на VII съезде русских естествоиспытателей и врачей в Одессе (1883) в докладе «О целебных силах организма». Научное обоснование этой теории И. И. Мечников дал в серии экспериментальных исследований, открывающихся «Исследованиями о внутриклеточном пищеварении у беспозвоночных» и завершающихся блестящими «Лекциями о сравнительной патологии воспаления» (1892).
Помимо значения в медицине (как учения о воспалении и иммунитете), фагоцитарная теория представляет выдающийся образец применения дарвинизма к эволюции одной из приспособительных функций в органическом мире. В своих «Лекциях о сравнительной патологии воспаления» Мечников прослеживает, как свойственная всем амебоидным клеточным элементам фагоцитарная функция из чисто пищеварительной постепенно эволюционирует в защитную, воспалительную функцию. «Воспаление появляется только в животном царстве и медленно развивается, начиная с существ, имеющих мезодерму. Вначале оно ничем не отличается от простого внутриклеточного пищеварения посредством подвижных мезодермических фагоцитов. Так, у губок пищеварительная и воспалительная функции еще соединены вместе. Но вслед за окончательным отделением энтодермы от мезодермы обе эти функции разделяются. Энтодерма функционирует исклю-
22
V
чительно как орган пищеварения, а мезодерма исполняет роль защиты против вредных деятелей, по возможности переваривая их» (стр. 331 настоящей книги).
Именно этот филогенетический подход к проблеме позволил Мечникову блестяще раскрыть сущность воспаления у теплокровных животных, которое, казалось, является специфической, свойственной только им патологической реакцией и не имеет ничего общего с нормальными биологическими приспособлениями организмов. Мечников показал, что воспаление — не патологический процесс, а защитная, приспособительная реакция организма против внешних болезнетворных воздействий. Естественно, что эта защитная реакция могла выработаться только на основе сохранившихся у всех организмов элементов и функций. Такими первичными элементами являются амебоидные клетки, имеющиеся налицо у всех представителей животного мира; все они обладают способностью реагировать на внешние раздражения и поглощать инородные тела. Эти элементы претерпевают эволюцию в соответствии с общей структурой и потребностями организмов.
Мечникова обвиняли в связи с его теорией в витализме и и телеологизме. Однако он показал всю вздорность этих обвинений и доказал, что «вся эта теория основана на законе эволюции, по которой свойства, полезные организму, сохраняются естественным подбором, тогда как вредные постепенно уничтожаются». Мечников показал также, в полном соответствии с учением Дарвина, что фагоцитарная реакция не является абсолютно целесообразным приспособлением. «Именно потому, что защита фагоцитов развивается по закону естественного подбора, а не вследствие предначертанной заранее цели, вполне понятно, что бывают случаи, где фагоциты не исполняют своей роли, что угрожает организму большой опасностью и смертью». Таким образом, заключает И. И. Мечников, «... воспалительные реакции вовсе не есть еще приспособление, достигшее совершенства... Фагоцитный аппарат еще не достиг последней степени своего развития... Очень часто фагоциты удаляются от неприятеля или разрушают элементы организма, часть которого они сами составляют (как при склерозах)» (стр. 341 настоящей книги).
В дальнейшей своей научной деятельности, хотя и протекавшей в основном в области проблем микробиологии и иммунологии, Мечников продолжал отстаивать позиции дарвинизма, пропагандируя и углубляя их в своих научных и научно-популярных работах. Так, он настойчиво проводил идею о борьбе микробных флор между собой и предлагал использовать ее для создания «культивированной» кишечной флоры, благоприятной для организма. Как известно, этот принцип антагонизма бактерий лежит в основе, современной идеи об антибиотиках.
Гораздо менее известно, что И. И. Мечников является также инициатором «биологического» метода борьбы с вредителями сельского хозяйства. Еще в 1879—1880 гг. он предложил бороться
23
с хлебным жуком-кузькой при посредстве его же паразитов. Так, он заражал этих жуков грибком «мюскардиной». Для истребления сусликов Мечников предложил заражать их куриной холерой. Своими трудами и открытиями Мечников значительно обогатил дарвинизм и бесспорно является одним из корифеев русской дарвинистической биологии.
VI
Мечников пронес через всю свою жизнь безграничную веру в могущество науки, призванной улучшить и осмыслить человеческое существование.
В сущности все свои воззрения Мечников подчинил задаче познания «человеческой природы» и путей к улучшению ее существования. Все учение о развитии, дарвинизм, Мечников хотел использовать в конечном итоге для решения этой задачи. Еще в 60-х и 70-х годах, обратившись к разработке проблем дарвинизма, Мечников преследовал те же цели. Недаром, вспоминая о впечатлении, вызванном в России появлением книги Дарвина, он писал: «Объединяя человека с животным миром общностью происхождения, Дарвин тем самым усилил надежду решить проблему человеческого бытия при помощи изучения законов, управляющих живыми существами» (см. настоящее издание, стр. 241). И действительно, как мы знаем, в 60—70-х годах широкое распространение получили под видом «позитивизма» всевозможные «органические теории общества», «теории органического прогресса», в основе которых лежали попытки вульгарного переноса биологических закономерностей на социальные явления. Мечников бесспорно отдал день увлечению этими попытками. Однако он пошел другим, своеобразным путем. Глубоко переживавший общественную несправедливость, окружавшую его в царской России, погруженный в пессимистические настроения, Мечников стал изучать «дисгармонии» человеческой жизни. Но эти дисгармонии Мечников искал не в социальных отношениях, а в биологическом развитии человека, которое наталкивается на препятствия в условиях человеческого общества. В своих статьях «Воспитание с антропологической точки зрения» (1871), «Возраст вступления в брак» (1872), «Очерк воззрений на человеческую природу (1877) Мечников исследует эти «дисгармонии». Причину их он видит «в неравномерном развитии таких частей, «нормальное» отправление которых должно составлять нечто гармонически целое» *. Он приводит в качестве примеров разрыв между временем появления полового инстинкта, половой зрелости и общей зрелости организма, а также брачного возраста. Целый ряд других «дисгармоний» Мечников установил позже. Анализируя причины подобных дисгармоний, Мечников не старается строго отмежевать явления
* «Сорок лет искания рационального мировоззрения», М., 1925, стр. 58.
24
чисто биологические от социально обусловленных явлений. Если «дисгармонии» чисто биологического характера он правильно объясняет с дарвинистических позиций относительностью всякого органического прогресса, то в отношении таких социально обусловленных «дисгармоний», как условия воспитания, возраст вступления в брак, выбор профессии и многие другие, Мечников совершал грубую ошибку, пытаясь объяснять их также с точки зрения учения о естественном отборе. Мечников полагал, что «дисгармонии» могут происходить «из основного разлада в человеческом организме, из разлада между данными природою свойствами и человеческим идеалом счастья» *. При этом Мечников не видел, что «идеал счастья» никак не может быть заложен в человеческом организме, а всецело является продуктом общественных отношений. Наоборот, он заявляет, что «в человеческом мире сознание и воля являются факторами процесса подбора» **.
Все это не могло не привести Мечникова к серьезнейшим ошибкам. Мы видели, как прекрасно проанализировал он принципы борьбы за существование. Но когда эти же принципы он стал прилагать к человеку и к социальным явлениям, он неминуемо вторгся в совершенно чуждую ему область. В своей статье «Борьба за существование в обширном смысле» (1878) Мечников основное внимание уделяет «борьбе за существование в человеческом мире» и многочисленные явления чисто социального характера, как война, капиталистическая конкуренция, угнетение и порабощение колониальных народов и многие другие, истолковывает исключительно с этой точки зрения.
Как видим, Мечников не учел тех предостережений, которые раздавались в России в 60-х годах против использования учения Дарвина в социальных вопросах.
И в то же время мы подчас встречаем у Мечникова, главным образом в позднейшие годы, трезвое понимание принципиального отличия социальных отношений от биологических закономерностей. Так, в 1897 г. Мечников заявляет, что «естественный подбор, дойдя до человека, преломляется как луч в призме. Это уже не он больше!»
Ошибочное понимание Мечниковым социальных отношений все же не помешало ему увидеть отрицательные черты капиталистического общества и быть непримиримым врагом царского деспотического режима. Он постоянно восставал против «крайности богатства и бедности», страдал от грубого «разрушения науки», которому она подвергалась при царском правительстве. Будучи патриотом, Мечников всегда боролся против этих проявлений деспотизма. Мечников верил в торжество правды и справедливости, в великое будущее России.
* «Сорок лет искания рационального мировоззрения», М., 1925, стр. 117. ** Там же, стр. 120. .
25
Однако Мечников никогда не мог до конца понять, откуда придут те силы, которые освободят страждущее человечество от его угнетателей. Он искал, как всегда, путей спасения только в науке. Он надеялся, что наука поможет исправить не только «дисгармонии» человеческой природы, но даже социальную несправедливость. Он уверял, что «одна наука способна противодействовать бедам, вытекающим из дисгармоний человеческой природы»*.
Стремясь доказать это могущество науки, Мечников посвятил последние годы своей жизни раскрытию причин старости и смерти. Со свойственным ему блеском он и здесь выяснил многое в процессах старения и создал смелую теорию его причин.
В свете своей теории о фагоцитозе Мечников пересматривает явления старческой атрофии, ослабления и перерождения тканей и органов человека. Он обнаруживает, что происходящее при всех этих явлениях отмирание специализированной ткани сопровождается уничтожением ее макрофагами — крупными блуждающими клетками. По наблюдениям Мечникова, они пожирают нервные клетки мозга, железистые клетки почек, печени и т. д.
Но чем же вызваны все эти процессы перерождения тканей? Мечников выдвигает для их объяснения теорию интоксикации (отравления) организма в результате переносимых им бактериальных инфекций. Особенно роковое значение, по Мечникову, имеют отравления организма, проистекающие от деятельности бактерий кишечника. Кишечник, особенно его толстая кишка, содержит огромное количество гнилостных бактерий. На основании этих представлений Мечников выдвигает методы борьбы с преждевременной старостью, заключающейся в основном в искусственном создании благоприятной кишечной флоры в организме путем замещения гнилостных бактерий молочнокислыми и иными.
Мы остановились весьма кратко на теории Мечникова о старении, так как она не разделяется теперь наукой. Причины старения значительно сложнее, и в них объединены многие факторы биохимической возрастной эволюции организмов, их нервной системы и ряда других функций, еще недостаточно изученных. Огромное значение имеют социально-гигиенические условия существования. Так, Мечников не понимал, в частности, что его учение об ортобиозе, о гармоничном развитии жизни, не может быть осуществлено без уничтожения капиталистического строя, что только в социалистическом обществе будут созданы подлинные условия для преодоления противоречия между человеческой природой и идеалом счастья.
И тем не менее за Мечниковым, в числе его других научных заслуг, остается величайшая заслуга инициатора в изучении явлений старения, основанная на его глубочайшем убеждении,
* «Этюды о природе человека», 1923, стр. 236. 26
что преждевременная старость — это болезнь, с которой можно и нужно бороться. И в этом отношении мы являемся продолжателями идей Мечникова.
Всю свою жизнь Мечников непримиримо боролся с различными проявлениями идеализма, мистицизма и мракобесия. В своих произведениях со всей свойственной ему эрудицией он критикует религиозные воззрения, реакционные философские теории, полемизирует со всеми врагами науки. Мечников выступает против модного тогда французского идеалиста Бергсона, против веры в спиритизм английского физика Лоджа, против мистицизма Метерлинка.
Полемизируя с Л. Н. Толстым, не верившим в силу науки, Мечников на склоне лет заявил, что когда человечество «будет избавлено от теперешних бед, оно подымется на высший уровень и отдастся науке и искусству в такой мере, о какой теперь можно только мечтать».
Эти чаяния великого русского ученого, «борца за научное мировоззрение», как его назвал К. А. Тимирязев, воплощаются ныне в жизнь у нас в стране.
ЛИТЕРАТУРА
Академическое собрание сочинений, в 17 томах, Медгиз. М. Главный редактор Ф. Г. Кротков. До сих пор вышли:
Том I. Статьи по зоологии и паразитологии. Редактор В. А. Догель, 1955.
Том II. Статьи по эволюционной сравнительной эмбриологии. Редакция и примечания А. Д. Некрасова, 1953. Альбом рисунков ко II тому, 1954.
Том III. Статьи по сравнительной эмбриологии. Редакция, послесловие и примечания А. Д. Некрасова, 1955.
Том V. Статьи по фагоцитозу и воспалению. Редакция Н. Н. Сиротинина, 1954.
Том VI. Статьи по иммунитету. Редакция Л. А. Зильбера, 1950.
Том VII. Статьи по иммунитету. Редакция Л. А. Зильбера, 1952.
Том VIII. Невосприимчивость в инфекционных заболеваниях.
Том IX. Статьи по микробиологии и эпидемиологии. Редакция Р. И. Белкина и Г. Г. Выгодчикова, 1955.
Том XIII. Сорок лет искания рационального мировоззрения. Редактор Г. Е. Васецкий, 1954.
Избранные биологические произведения. Редакция, статья и примечания В. А. Догеля и А. Е. Гайсиновича, издание Академии наук СССР (серия «Классики науки»). М., 1950.
Лекции о сравнительной патологии воспаления, СПб., 1892; М, 1917; М., 1923; М., 1947.
Невосприимчивость в инфекционных болезнях, СПб., 1903; [Лпц.], 1947.
Этюды о природе человека. Изд. I, М., 1903; изд. 2, М., 1905; изд. 3, М„ 1908; изд. 4, М., 1913; изд. 5, М., 1917; М., 1923; М., 1925.
Этюды оптимизма. Изд. 1, М., 1907; изд. 2, М., 1909; изд. 3, М., 1913; изд. 4, М., 1917.
Сорок лет искания рационального мировоззрения. Изд. 1, М., 1913; изд. 2, М., 1914; М., 1925.
Основатели современной медицины. Пастер, Листер, Кох, М., 1915; М., 1925.
О дарвинизме. Сборник статей. Под редакцией акад. В. Л. Комарова и Р. И. Белкина, М., 1943.
Страницы воспоминаний. Сборник автобиографических статей. Редакция и примечания А. Е. Гайсиновича, М., 1946.
Беляев С. Илья Ильич Мечников (К 100-летию со дня рождения), М., 1945, 72 стр.
Гремяцкий М. А. Илья Ильич Мечников. Его жизнь и работа, М., 1945, 127 стр.
28
Зильбер Л. А. Мечников и его учение (К столетию со дня рождения), 1945, 28 стр.
Карлик Л. Н. Мечников. 1845—1916, М., 1946, 120 стр. Мельник М. И. И. Мечников. Жизнь, труды, мировоззрение. Введение в изучение Мечникова, Харьков, 1924, 171 стр.
Мечникова О. Н. Жизнь Ильи Ильича Мечникова, М., 1926, 222 стр. Могилевский Б. И. И. Мечников. Повесть о трудах и днях великого русского биолога, М., 1950, 287 стр.
Октябрьский В. Илья Ильич Мечников. «Октябрь», 1945, кн. 5-6, стр. 184—244.
Омелянский В. Л. И. И. Мечников, его жизнь и труды. «Журн. микробиол.», 1917, т. IV, стр. 1—46.
Острянин Д. Ф. Мировоззрение Ильи Ильича Мечникова, Харьков, 1948, 191 стр.
Розенблюм А. Iлля Мечнiков, Харькiв, 1920, 100 стр. Xанисов Г. А. И. И. Мечников, его жизнь и научная деятельность, М., 1939, 110 стр.
Чистович Н. Я. И. И. Мечников, Берлин, 1928, 81 стр.
Анучин Д. Н. Мечников и его антропологические статьи. «Русск. антропол. журнал», т. XX, 1916, стр. 129—138.
Безредка А. М. История одной идеи. Творчество Мечникова. С предисловием автора к русскому изданию. Перевод А. Л. Ясной, под ред. В.М. Когана, Харьков, 1926, 104 стр.
Белкин Р. И. Эмбриологические исследования И. И. Мечникова в оценке его современников. Акад. собр. соч., т. III, 1955, стр. 438—479.
Гайсинович А. Е. Первые научные интересы И. И. Мечникова. «Бюлл. Моск. о-ва испыт. прир.», 1946, Отд. биол., т. LI, стр. 89—94.
Гайсинович А. Е. И. И. Мечников — выдающийся творческий дарвинист. «Естествознание в школе», 1951, № 5, стр. 35—39. Догель В. А. и А. Е. Гайсинович. Основные черты творчества И. И. Мечникова как биолога. (В кн.: «И. И. Мечников. Избранные биологические произведения», М., 1950, стр. 677—725.)
Жуков-Вережников Н. Н. Илья Ильич Мечников и биологические основы иммунологии. «Усп. совр. биологии», 1944, т. XVIII, стр. 93—104. Заварзин А. А. Очерки эволюционной гистологии крови и соединительной ткани. Вып. 1, Л., 1945 [стр. 11—15, 68—73 и другие]. Заленский В. В. Илья Ильич Мечников. Некролог. «Известия АН», 1916, стр. 1713—1730.
Захваткин А. А. Сравнительная эмбриология низших беспозвоночных, M., 1949 (стр. 12—21, 233—245 и другие).
Зенкевич Л. А. Мечников как биолог-эволюционист. «Усп. совр. биологии», т. XX, 1945, стр. 20—26.
3ильбер Л. А. И. И. Мечников и учение об иммунитете. «Научное наследство», т. I, 1948, стр. 482—519.
Коштоянц X. С. Об экспериментальных работах И. И. Мечникова в области физиологии нервной системы, «Усп. совр. биологии», т. XXXVIII, 1954, стр. 122—129.
Кулагин Н. М. И. И. Мечников как зоолог. «Природа», 1915, стр. 703-706.
Ливанов Н. А. Илья Ильич Мечников как зоолог. Сб. «Памяти Ильи Ильича Мечникова», Казань, 1918, стр. 17—32.
Мелких А. А. И. И. Мечников. Введение в научное изучение старости и кишечная флора. Там же, стр. 51—68.
Мошковский Ш. Д. Проблемы паразитологии в творчестве
И. И. Мечникова в связи с учением его об иммунитете. «Мед. паразитол.», т. XIV, 1945, стр. 3-14.
29
Нагорный А. В. И. И. Мечников и проблема удлинения жизни. «Уч. зап. Харьк. ун-та», т. XIX, 1940, стр. 145—156.
Нагорный А. В. И. И. Мечников и макробиотика. Сб. «И. И. Мечников. Памяти великого русского ученого», Харьков, 1947, стр. 100—122.
Некрасов А. Д. А. О. Ковалевский и И. И. Мечников как основатели эволюционной сравнительной эмбриологии. «Тр. совещ. по ист. естеств.», М., 1948, стр. 310—318.
Некрасов А. Д. Работы И. И. Мечникова в области эмбриологии. (В кн.: «И. И. Мечников». Акад. собр. соч., т. III, 1955, стр. 401—437).
Некрасов А. Д. Первая эмбриологическая работа И. И. Мечникова и открытие педогенеза у цецидомий Н. Вагнером. «Тр. Ин-та ист. естествозн.», т. IV, 1952, стр. 315—324.
Некрасов А. Д. Работы И. И. Мечникова о развитии полихет. «Тр. Ин-та ист. естествозн.», т. V.
Никитин В. Н. Внутриклеточное пищеварение и фагоцитарная теория И. И. Мечникова. Сб. «Мечников», Харьков, 1947, стр. 89—99.
Новиков П. А. И. И. Мечников как зоолог. «Научное наследство», т, I, 1948, стр. 427—472.
Поляков И. М. И. И. Мечников и проблемы дарвинизма. Сб. «И. И. Мечников», Харьков, 1947, стр. 29—64.
Семенов-Тян-Шанский А. Памяти Ильи Ильича Мечникова. «Русск. энтомол. обозр.», т. XVI, 1916, стр. 399—404.
Сиротинин Н. Н. Мечников — основатель фагоцитарной теории. «Усп. совр. биологии.», т. XVIII, 1944, стр. 340—351.
Скороходов Л. Я. Материалы по истории медицинской микробиологии в дореволюционной России, М., 1948, стр. 135—161.
Тимирязев К. А. Мечников — борец за научное мировоззрение. Соч., т. IX, 1939, стр. 176—183.
Третьяков Д. К. Мечнiков як зоолог. Сб. «До сторiччя з дня народження Iллi Iллiча Мечнiкова», Киiв, 1946, стр. 8—15.
Уманский Э. Е. И. И. Мечников — зоолог и эмбриолог. Сб. «И. И. Мечников», Харьков, 1947, стр. 65—77.
Холодковский Н. А. Мечников как зоолог и значение его зоологических работ для медицины. «Известия Военно-мед. акад.», 1917, т. XXXIV, стр. 1—8.
Гайсинович А. Е. Перечень биологических и общетеоретических работ И. И. Мечникова. (В кн.: «И. И. Мечников. Избранные биологические произведения», М., 1950, стр. 726—738.)
Xижняков В. В., Г. М. Вайндрах и Н. В. Xижнякова. Творчество Мечникова и литература о нем, М., 1951, 191 стр.